Пчеловодство выходного дня

                                                Губернский инструктор.

В апреле 1908 года Титов принял должность киевского губернского инструктора по пчеловодству. На пасеках губернии примерно четверть уль­ев была рамочной, в основном системы Левицкого и Дада­на, что по тому времени считалось немалым достижением. В отдаленных же от Центральной России районах по-преж­нему безраздельно господствовали дуплянка и колода. Хотя появились уже крупные помещичьи рамочные пасеки, пче­ловодство продолжало оставаться побочным занятием при натуральном крестьянском хозяйстве, носило чисто люби­тельский характер. На него смотрели как на подспорье, до­полнительный источник продуктов питания и занимались с пчелами только в свободное от основных работ время.

Однако Титов считал, что, кроме назначения быть подсоб­ной отраслью в крестьянском хозяйстве, пчеловодство в Рос­сии должно развиваться в промышленном направлении и за­нять важное место в национальной экономике, тем более что оно не требует больших затрат и быстро их окупает. Это был уже принципиально иной подход к вопросу. “Пчеловодство при умелом его ведении, — писал Титов, — по праву можно считать самой выгодной и доходной отраслью сельского хозяй­ства. Ни одно земледельческое или какое-либо другое занятие при одинаковых затратах труда, времени и капитала не мо­жет дать такого дохода, какой дает пчеловодство”.

По мнению Титова, пчеловодство может подняться на уро­вень промышленного при условии его строгой специализации, когда вся деятельность производителя будет сосредоточена только на пчеловодстве и оно станет давать доход. Специали­зацию, таким образом, считал важнейшим условием ведения промышленного и крупного фермерского хозяйства.

“Уже наступает то время, когда пчеловодство должно быть специализировано, — утверждал он. — Задачей людей, из­бравших пчеловодство как специальность, можно будет поста­вить его на чисто промышленную почву и использовать те ис­точники дохода, которые не могут быть использованы при пчеловодстве, ведущемся только как побочное занятие”.

Воплощению в жизнь этой важнейшей задачи и была посвящена вся деятельность губернского инструктора — не­посредственного организатора пчеловодного дела на местах.

Хотя Титов очень высоко ценил роль инициативных де­ловых людей и предпринимателей, занимающихся разведе­нием пчел с коммерческой целью (а таких у нас исстари было немало), в создании промышленного пчеловодства в России ведущее место отводил все-таки пчеловодной коопе­рации, — обществам, товариществам, компаниям. “Девиз — в единении сила — к пчеловодству одинаково применим, как и ко всякому другому делу, — писал Титов в одной из статей. — В одиночку человек часто не может противосто­ять простому микроорганизму, соединенными же силами можно бороться и побеждать даже стихию. В последнее время кооперативный дух широкой волной разлился по ми­ру, проник во все без исключения страны, затронул все стороны потребностей человечества… результаты получи­лись самые благоприятные. На кооперативное дело в пчело­водстве — устройство обществ пчеловодства, пчеловодных товариществ и т.д. нужно обратить самое серьезное внима­ние, его нужно развивать вширь и вглубь”. Далее он гово­рил о том, что “при совместной работе можно урегулиро­вать сбыт продуктов пчеловодства, избавить рынок от фаль­сификаторов, выхлопотать льготы и права и добиться изда­ния необходимых законов”.

Пчеловоды Киевской губернии постепенно начали объе­диняться и совместно направлять свои усилия на улучше­ние пчеловодного промысла. Правда, такие общества, чле­нами которых состояли в основном небогатые крестьяне, нуждались первое время в материальной помощи, и им вы­деляли инвентарь, образцы рамочных ульев, вальцы для изготовления вощины, медогонки. При обществах основыва­лись показательные пасеки. В перспективе общества могли превратиться в мощные кооперативные пчеловодные учреж­дения. Жизненность и полезность такого кооперирования уже были доказаны деятельностью кооперативных предпри­ятий как в России, так и в других странах.

В сентябре 1909 года Титов участвовал в конгрессе пче­ловодов Болгарии и был приятно поражен хорошо налажен­ной там пчеловодной кооперацией. В стране насчитывалось более 30 пчеловодных товариществ, объединенных в цент­ральное общество. Это был еще один убедительный пример того, что успехи возможны лишь в результате совместных, солидарных действий.

К 1912 году кооперативное движение пчеловодов, которое возглавил Титов, приняло довольно широкий размах. Девять обществ объединяло Киевское центральное общество пчелово­дов. Оно приобрело большое число пчелиных семей и прода­вало их пчеловодам, взяло в свои руки заготовку меда и вос­ка, распространяло прогрессивные приемы пчеловодства, снаб­жало пчеловодов пасечными принадлежностями.

Создание обществ пчеловодов помогло губернскому инст­руктору перейти к еще одному очень важному, давно заду­манному делу — устройству промышленных пасек, и в пер­вую очередь пасек-питомников, которые поставляли бы хо­роших маток пчеловодам-практикам.

В то время селекция пчел русскими пчеловодами почти не применялась, хотя зарубежные пчеловоды настойчиво работали в этом направлении и неопровержимо доказали, какое громадное значение для увеличения доходности пасек имеет подбор родительских пар. Общие законы наследствен­ности, действующие в животном и растительном мире, ока­зались бесспорными и для пчел.

Пасек-питомников в России не было. По предложению Титова, в 1911 году Киевское губернское земство ассигнова­ло на устройство матковыводного питомника довольно зна­чительную сумму — 1204 рубля. Основали его в селе Борщаговке, купив 30 семей пчел. Для племенного ядра выпи­сали чистокровных маток итальянской и кавказской пород. В том же году при непосредственном участии самого губер­нского инструктора, отлично владевшего матковыводным делом, от них искусственным способом вывели маток.

Племенных личинок переносили не на мед, а на их ес­тественный корм — маточное молочко (желе). Титов сове­товал: “Чем жиже желе, тем лучше”. Соблюдалось и другое важное условие: “Чтобы личинки были возможно моложе”. Личинок брали из светлых сотов (это проще, чем из тем­ных). Для спаривания маток сформировали нуклеусы (по три сота в каждом). Спаривались матки с местными трут­нями. Из 60 полученных молодых плодных маток, которые давали помесных пчел, обладавших повышенной работоспо­собностью и продуктивностью, половину оставили в питом­нике, остальные передали пчеловодам. Гетерозис начал слу­жить и нашему пчеловодству. Первый и весьма скромный матковыводный питомник положил начало промышленному матководству в нашей стране.

Титов хорошо понимал, что ведение хозяйства на про­мышленной основе требует особой технологам, и он подробно раскрывает ее главные составные. Если в любительском пче­ловодстве можно пользоваться любой системой улья, то для промышленного улей становится не просто жилищем пчел, а средством воздействия на них, орудием труда. Конструкция улья во многом определяет производительность этого труда. С такой точки зрения и смотрели на систему улья американские пчелопромышленники, когда решали, какую взять.

Улей Лангстрота привлек американских пчелопромышленников простотой и удобством в работе. В нем, кроме то­го, по словам Титова, “семьи хорошо усиливаются и хоро­шо перезимовывают”. Эти особенности, как известно, для пчеловодства невозможно переоценить.

“В частности, улей на рамку Лангстрота нам нравится лучше, — признавался он и, подчеркивая его преимущест­ва, добавлял: — В таких ульях главным образом и ведется хозяйство на промышленных пасеках Америки”.

С приходом нового инструктора пчеловодства, естествен­но, начали внедряться и распространяться ульи Лангстрота американского типа.

Заглядывая в завтрашний день русского пчеловодства, Титов не без основания утверждал: “Несомненно, что улей этот будет иметь в России большое будущее”.

Точка зрения на улей большого знатока промышленного пчеловодства не могла не оказать влияния на русских пче­ловодов. Титов советовал мастерским пчеловодных принад­лежностей начать массовое изготовление ульев Лангстрота и проволочных разделительных решеток к ним.

Немаловажным звеном он считал и хорошую обеспечен­ность сотами, так как без большого их запаса невозможно успешно работать на крупных пасеках. Советовал ставить магазины под мед за несколько дней до главного взятка, а не с началом медосбора — запаздывание с постановкой ма­газинов приводит к недобору меда.

Титов рекомендовал содержать пчел на обильных кор­мах в течение всего сезона, и особенно весной при интен­сивном выращивании расплода (“матка кладет яички сооб­разно количеству находящегося в улье корма”). Большие запасы кормов — это, кроме того, и экономия труда. Пче­ловод сможет тогда обслуживать большое число семей.

Цель крупного коммерческого пчеловодства — высокая доходность, а ее могут принести только сильные семьи. Значит, “слабые, бедные пчелою семьи не должны быть терпимы на пасеке, хотя бы они имели даже маток. Такие семьи не успевают усилиться к главному взятку и не толь­ко не дадут дохода, но, возможно, что даже не соберут себе запасов на зиму. Слабые семьи требуют еще больших забот и хлопот со стороны пчеловода, они нередко бывают причи­ной возникновения напада на пасеке”.

Слабые семьи незачем оставлять и на зиму. Титов реко­мендовал присоединять их к другим, а не исправлять за счет сильных, как было принято в любительской практике. Это проще и экономически целесообразнее: “Все слабые семьи должны быть соединены по две-три вместе или же подсыпаны к какой-нибудь сильной семье”. На промышлен­ных пасеках — только сильные семьи. Девиз Кандратьева о сильных семьях получал новое измерение.

Тем, кто решил заняться промышленным пчеловодством, Титов посвятил специальную статью с очень ценными практическими рекомендациями. В частности, советовал при обязательных для промышленных пчеловодов много­кратных кочевках отдавать предпочтение местностям с раз­нообразной растительностью. Размещая там пасеки, можно рассчитывать на продолжительный медосбор. При неблагоп­риятных погодных условиях, когда одни растения не дадут взятка, с других пчелы смогут что-то собрать, “так как не все растения одинаково поддаются различным метеорологи­ческим влияниям”.

Большой ущерб крупным пасекам могут наносить болезни. Заразные болезни не только снижают продуктивность, но и опустошают целые пасеки. Автор статьи предлагал в этих случаях самые радикальные меры. Если гнильцовых семей мало, их нужно закурить и сжечь ульи: “Поступив так, пче­ловод сразу отделывается от болезни, избегает многих хлопот и, быть может, этим спасает от гибели всю пасеку”. Так де­лали и американцы. Если болезнью поражена большая часть пасеки, пчел следует лечить, обратившись за помощью к уез­дному инструктору по пчеловодству. Только проводимая в ор­ганизованном порядке борьба с опасными болезнями могла за­кончиться успешно. Таковы ведущие звенья принципиально новой системы пчеловодства на промышленной основе, кото­рая предлагалась русским пчеловодам.

Для коммерческого пчеловодства очень важна и доволь­но сложна проблема сбыта продукции. От выгодной прода­жи меда и воска во многом зависит степень доходности промышленного предприятия.

Придавая экономике крупного специализированного хозяй­ства первостепенное значение, Титов решил ознакомиться с медовым рынком России. Побывал в Москве, Санкт-Петер­бурге, Нижнем Новгороде, Выборге и других торговых цент­рах. Увидел, что мед на рынках пользуется большим спросом, однако из-за неумения придать продукции товарный вид даже при высоком качестве пчеловоды теряли почти половину стоимости. Продавцы не знали, как лучше подготавливать мед к продаже и придавать ему современный, привлекательный вид, как применять рекламу и расширять контингент покупателей, иначе говоря, пчеловодам надо было учиться торговать. Только тогда сбыт продуктов будет выгодным.

Главную роль в этом, по мысли Титова, должны были сыграть общества пчеловодов, пчеловодные товарищества, ар­тели, компании. Если они настойчиво и умело возьмутся за дело, то судьба медового рынка окажется в руках самих про­изводителей, а не у посредников и перекупщиков. Так, в ча­стности, было поставлено дело в Киевском центральном обще­стве пчеловодов. Мед в фирменном магазине продавали с эти­кеткой и пломбой общества, что гарантировало его высокое качество. Для популяризации меда покупателю бесплатно выдавали изданную обществом брошюру о его пользе и це­лебных свойствах. Все это сразу же повысило спрос на мед.

Такая система реализации меда общественными пчеловод­ными организациями могла избавить рынок от фальсификато­ров, наносивших ущерб пчеловодам и обманывавших покупа­теля. Всех, уличенных в фальсификации меда, Титов требо­вал привлекать к ответственности, как за мошенничество.

Крупные поставщики меда должны быть заинтересованы не только во внутреннем рынке, но и во внешнем, который может дать белее значительные доходы. Ведь ни одна страна мира, кроме России, не имела такого исключительного разно­образия медов и таких возможностей для международной торговли. Хорошо налаженный экспорт может, как полагал Титов, “мелкую, побочную отрасль сельского хозяйства превратить в крупную самостоятельную промышленность”.

Развивая эту мысль, он писал: “Наша страна при ее гро­мадном пространстве земельных угодий, благоприятных климатических условиях и разнообразии медоносной флоры может смело занять первенствующую роль в снабжении про­дуктами пчеловодства тех стран, где для пчеловодства усло­вия менее благоприятны и которые вынуждены ввозить еже­годно значительное количество меда из других государств”.

Это был уже государственный подход к развитию пчело­водства России, которое могло бы, как и в глубокую стари­ну, в больших количествах поставлять мед и воск в чужие земли и получать валюту.

Одной из главных стран, куда можно с выгодой экспор­тировать мед, Титов считал Англию и представил Департа­менту земледелия подробный доклад о сбыте меда за границу, который в дальнейшем способствовал расширению экспорта.

Идею создания промышленного пчеловодства Титов на­стойчиво проводил на страницах журнала “Пчеловодный мир”, который сам издавал и редактировал.

Русская пчеловодная периодическая печать была в то время (первый номер журнала “Пчеловодный мир” вышел в январе 1910 года) обширной. Потребность в ней пчелово­дов, осваивающих рациональные приемы ухода за пчелами, была очень большой. Однако в выходящих региональных журналах и книгах такие важнейшие вопросы, как разви­тие промышленного пчеловодства и пчеловодной коопера­ции затрагивались весьма поверхностно.

“Особое место в нашем журнале, — писал издатель в обращении к читателям, — будет уделено: 1) развитию крупного промышленного пчеловодства, 2) распространению кооперативных организаций и 3) ознакомлению с иностран­ным пчеловодством”. Эта программа журнала была принци­пиально новой, оригинальной, отвечающей духу времени, интересам и задачам пчеловодства в России.

Весьма полезным и нужным было и ознакомление рус­ских пчеловодов с иностранным пчеловодством, особенно промышленным, так как многие приемы пчеловождения, которыми пользовались зарубежные, в первую очередь аме­риканские пчеловоды, с большим успехом могли быть применены и у нас.

На титульном листе “Пчеловодного мира”, выходившего два раза в месяц, значилось: “Журнал прогрессивного пче­ловодства”. На обложке был помещен оригинальный рису­нок, раскрывающий содержание журнала и символизирую­щий будущее пчеловодства России — поднимающееся из-за горизонта солнце, в лучах которого виден глобус с террито­рией России, и большое здание с надписью: “Школа”. Возле нее — пасека из рамочных ульев. На переднем плане — ульи Лангстрота и пчеловод в европейском костюме, а в правом нижнем углу — седобородый старик-пасечник на колодной пасеке. Все это символизировало новое, современ­ное, промышленное, и старое, уходящее и отживающее.

На четырех языках (русском, английском, немецком и французском) напечатано название журнала, как бы ука­зывая на то, что в нем найдут отражение успехи пчелово­дов всего мира.

С первого номера журнала сам Титов повел курс прак­тического промышленного пчеловодства. Он привлек к сотрудничеству выдающихся русских пчеловодов: А.С.Буткевича, П.Л.Снежневского, И.И.Кораблева, А.Н.Брюханенко и других, разделявших прогрессивные взгляды издателя и направление журнала.

Медоносная флора оценивалась тоже с точки зрения ее промышленного значения. Показателен в этом отношении капитальный труд И.Сербинова и В.Пикеля “Медоносные растения как основа промышленного пчеловодства”, вышед­ший в 1910 году. Он пробудил высокий интерес к изучению медоносов с новых позиций.

Изменить пчеловодство, сделать его современным, промышленным могли, как был убежден Титов, только сами пчеловоды. Дружной, настойчивой работой можно достигнуть поставленной цели. “Пчеловодное дело – это наше дело, дело самих пчеловодов, и нам не­обходимо взять его в руки, по­могать сами себе”. И неоднократно повторял: “Будем рабо­тать!”.

Этот призыв звучал и вдохновлял пчеловодов России. Он был девизом всей жизни самого Титова.

Согласно подсчётам экономистов, доходы, получаемые от дополнительного урожая, выращенного в результате пчелоопыления, в десять раз превышают доходы от прямой продукции пчеловодства.

Поражает его интенсивная деятельность, неукротимая творческая энергия. Это и организация обществ пчеловодст­ва, и открытие школьных и образцовых пасек, и чтение лекций на пчеловодных курсах, и беседы в сельских шко­лах, волостных правлениях, сборных избах, на пасеках, где порой собиралось до двухсот человек. Кроме того, он участ­вовал в сельскохозяйственных выставках, посещал пасеки пчеловодов, выступал со статьями в земской газете, редак­тировал журнал. Вся эта напряженная созидательная работа и пропаганда основ рационального и промышленного пчело­водства требовали исключительной энергии, свежести мыс­лей, настойчивости, большой самоотдачи.

“Организационное дело и работа на местах, — призна­вался он, — тяжелый и кропотливый труд”. Однако этот труд первых русских инструкторов — апостолов пчеловод­ства, как их тогда называли, стократ окупался успехами, которые делало пчеловодство России.

Одна из примечательнейших особенностей русского пче­ловодства состоит в том, что работали в нем ученые исклю­чительно высокой эрудиции и образованности, специалисты многих областей знаний — выдающиеся химики, биологи, зоологи, математики, физики, натуралисты, философы. Не­сомненно, глубокие познания в естественных науках позво­лили им взглянуть на медоносную пчелу с более верных общебиологических позиций, внести много принципиально нового в теорию и практику пчеловодства, способствовать прогрессу этой, казалось бы, малой отрасли народного хо­зяйства, которая привлекала их своим уникальным объек­том, приносимой пользой людям, перспективой. Их имена золотом вписаны в ее славную историю. Таким ученым- пчеловодом широкого диапазона был и зоолог академик Николай Михайлович Кулагин (1860—1940).

Николай Михайлович Кулагин

Поистине удивительны разносторонность его знаний и широта научных интересов. Ученого волновали такие гло­бальные проблемы биологии, как эволюция животного ми­ра, процесс размножения, зародышевое развитие, старение организма. Он изучал жизнь насекомых, оставив глубокий след в сельскохозяйственной энтомологии. Есть у него рабо­ты о рыбоводстве и овцеводстве, звероводстве и шелковод­стве, охотничьем промысле и охране природы. Нет той об­ласти сельскохозяйственной зоологии, которая осталась бы вне его внимания и не волновала его.

Академик Кулагин очень много сделал и для пчеловодства, связав с ним судьбу с первых же дней своей научной деятель­ности. И здесь во всю силу проявилась многогранность его не­заурядной натуры, раскрылись качества большого ученого. Как исследователь, он разрабатывал самые важные темы пче­ловодной науки, как просветитель и педагог способствовал распространению новейших пчеловодных знаний среди широ­ких масс населения, как общественный деятель содействовал объединению пчеловодов и переустройству отрасли, приданию ей промышленного направления.

Кулагин был одним из основоположников высшего пче­ловодного образования и в течение четырех десятилетий возглавлял пчеловодство России.

Уже в конце жизни, весьма скромно оценивая свой вклад в пчеловодную науку, он писал: “Добыл ряд данных по биологии вредных насекомых и медоносной пчелы, кото­рые вошли в иностранные учебники по энтомологии. Разра­ботал метод оплодотворения матки трутнем и таким образом создал базу для селекционных работ по пчеле”.

В Московском университете под влиянием передовых людей, и в первую очередь профессора Богданова, форми­ровались прогрессивные естественноисторические взгляды будущего ученого, вырабатывался диалектический подход к познанию живой природы. Для Богданова и всей знамени­той богдановской зоологической школы характерны необы­чайная широта тематики научных исследований, внимание к проблемам, выдвигаемым самой жизнью. По его убежде­нию, наука должна служить и помогать практике. Этот важнейший принцип навсегда усвоил для себя и Кулагин. Как и многих других своих учеников, профессор Богданов заинтересовал и его медоносной пчелой.

На втором курсе студент Кулагин стал членом Русского общества акклиматизации животных и растений. Не чем иным, как любовью к пчелам и заботой о судьбе отечест­венного пчеловодства, можно объяснить его решение из­брать из многочисленных отделений Общества отделение пчеловодства. Руководил им академик Бутлеров, секретарем был Каблуков. Состояли в Обществе крупные зоологи и эн­томологи, видные натуралисты и пчеловоды-практики. От­сюда началась общественная деятельность Кулагина, так блестяще продолжавшаяся в XX столетии.

Как пчеловод, Н.М.Кулагин вошел в науку, пожалуй, неожиданно для самого себя. Его первые самостоятельные работы были посвящены медоносной пчеле и пчеловодству. В 1885 году в “Известиях Общества любителей естествозна­ния, антропологии и этнографии” он сразу опубликовал три статьи: “О развитии рационального пчеловодства в Смолен­ской губернии”, “Об улье галицких пчеловодов” и “О статье Гравенгорста, касающейся вопроса применения электричест­ва к целям пчеловодства”. В них уже довольно отчетливо вырисовывался принципиальный взгляд автора на пчеловод­ство и пути его развития. В частности, он с отрадой отме­чал, что рациональное пчеловодство начало проникать в са­мые глухие уголки России. Кстати, к концу XIX века уже 13% всех пчелиных семей содержалось в рамочных ульях. Он указывал на необходимость развития местного пчеловодства как занятия выгодного и нужного. Несмотря на упадок, на­блюдающийся в отрасли, уже в 1870-е годы встречались энту­зиасты, которые организовывали образцовые пасеки, обучали на них крестьян рациональному пчеловодству, даже посылали людей за границу, чтобы перенять там прогрессивные методы и воспользоваться ими дома.

Довольно высоко оценивая полезную деятельность галицкого общества австрийских пчеловодов, начинающий ученый критически отнесся к изобретенному ими улью с очень высокой рамкой, хотя считал, что свободное про­странство под рамками — “вещь очень полезная для жизни пчелиной семьи”. Эта малая деталь, подмеченная им, ука­зывала на его знание жизни медоносных пчел в естествен­ных условиях.

Как и другие области знаний, пчеловедение, по мнению Кулагина, тоже должно пользоваться техническим прогрес­сом, в частности таким могучим средством, как электриче­ство, в то время только что входившим в жизнь. На заре эпохи Возрождения русского пчеловодства такое утвержде­ние звучало почти революционно и свидетельствовало о прогрессивном подходе к проблеме.

В своих статьях он говорил и о направленной селекции в пчеловодстве, сохранении и улучшении породы пчел, спаривании маток с наилучшими производителями.

Первые выступления в печати молодого ученого уже со­держали рациональные зерна его будущих солидных науч­ных разработок и в биологии пчел, и в технологии пчело­водства. Нашли в них отражение идеи ученого-пчеловода и просветителя.

Обстоятельства сложились так, что Кулагин со студенче­ских лет оказался в среде выдающихся ученых-пчеловодов — энтузиастов и новаторов, которые жили высокими идеа­лами просвещения народа. У этих людей было много энер­гии, и они свято верили в великое будущее России. И он смысл жизни видел в служении трудовому народу.

На пасеке академии.

Как и многие студенты-зоологи Московского университета, Кулагин впервые познако­мился с медоносными пчелами на Измайловской учебно-опытной пасеке. Здесь проходили заседания отделения пче­ловодства Русского общества акклиматизации, велись на­блюдения и ставились опыты университетскими учеными и сотрудниками пасеки, здесь готовили специалистов.

Заведуя кафедрой в Московской сельскохозяйственной академии, своей учебной и экспериментальной базой Кула­гин сделал академическую учебно-опытную пасеку. С его приходом начался период ее расцвета. Пасека содержала более 50 ульев разных систем — от колоды до современных лангстротов и даданов. Жили в них пчелы разных пород, в том числе красноклеверные итальянки американской селек­ции, присланные из США Титовым специально для Кула­гина. Научное руководство пасекой началось в 1894 году и плодотворно продолжалось до конца его дней.

По своему прямому назначению пасека служила своеоб­разным учебным пособием для знакомства студентов с пче­ловодством. Пасека академии прививала любовь к пчелам, давала пчеловодные знания будущим зоотехникам, агроно­мам, лесоводам, которые могли пригодиться им в работе. Здесь проходили практические занятия с демонстрацией всех видов пасечных работ, которые предусматривались ра­циональной технологией и были включены в учебную про­грамму. Студентов знакомили со способами изготовления вощины, поделкой рамок и типовых ульев. Естественно, им сообщали сведения по анатомии и физиологии медоносной пчелы, племенному делу, рассказывали о продуктах пчело­водства. Желающие полнее изучить пчеловодство получали по одной семье и самостоятельно работали с пчелами в те­чение всего года.

Освоению пчеловодства способствовал и богатый экспо­натами пчеловодный музей академии, где размещались ульи разных систем и из разных мест России, вальцы не­скольких образцов для изготовления вощины, медогонки и другие приспособления, необходимые для работы на пасеке, коллекция медов и восков, подаренных академиком Каблу­ковым, гербарий важнейших медоносных растений.

Одновременно пасека способствовала распространению пчеловодных знаний среди населения, чему Кулагин прида­вал особое значение. Она, как и ее старшая “сестра” Из­майловская пасека, гостеприимно была открыта для посети­телей, всегда имеющих возможность получить квалифици­рованную консультацию. По воскресным дням систематиче­ски проходили демонстрации приемов рационального пчело­водства окрестным крестьянам, рабочим московских фабрик и многочисленным любителям природы. Многие из них ста­новились потом пчеловодами. Охотно приходили на пасеку школьники. Ежегодно ее посещало более 200 пчеловодов из разных концов России.

Кроме того, на пасеке ставили различные опыты, боль­шей частью имевшие общее научное значение, но важные и для практики. В частности, изучались физиология пище­варения пчел, породы, состояние зимнего клуба. Сам акаде­мик исследовал происхождение пола у пчел, осеменение маток в искусственных условиях, вел наблюдения за темпе­ратурой в улье Лангстрота и медосбором, изучал воздейст­вие различных факторов среды на эмбрионы, личинок и куколок. Ученого волновали проблемы роения, кормления, выделения воска, пчелоопыления, а также инфекционные болезни пчел. Его работы дали много нового пчеловодной науке, обогатили ее, принесли большую пользу практике.

Влияние экологических факторов на расплод.

Известно, что весной, в период размножения, пчелам нуж­но тепло. Поджидая хорошую, теплую погоду, пчеловоды часто задерживаются с выполнением очередных работ. К сожалению, никто еще не подсчитал, во что обходится та­кая излишняя предосторожность. Опоздание с расширением гнезда, как правило, приводит к осложнениям, весьма не­желательным, — снижению яйцекладки маткой, приоста­новке роста и развития семьи или к преждевременному возникновению роевого состояния.

Научных данных о том, как воздействует температура на яйца, личинок и куколок пчел, не было. Предосторож­ность пчеловодов-практиков основывалась лишь на логиче­ских рассуждениях. Насколько же она положил на лед. Два часа лежала она на куске льда. Разрыв между опти­мальной температурой пчелиного гнезда, где развивается расплод, и экспериментальной составил примерно 30 °С. Выяснилось, что яиц и личинок погибло столько же, сколь­ко и при прежних охлаждениях. Остались живы и пчелы, готовые к выходу из ячеек, погибли лишь куколки. Кстати, куколки хуже, чем эмбрионы в яйцах и личинки, перено­сили и первые охлаждения. Ученый объяснял это ослабле­нием действия физиологических механизмов, обеспечиваю­щих устойчивость к низким температурам, снижением жиз­ненной энергии куколок как следствия весьма сложных процессов обновления их органов и тканей, происходящих у них в это время. В стадии куколки организм находится в болезненном состоянии, и наиболее уязвим для воздействия неблагоприятных факторов. Для развития куколки по срав­нению с личинкой требуется и более высокая температура, которая как раз и поддерживается в зоне печатного распло­да. Кстати, у шелкопряда (в противоположность пчелам) все стадии развития насекомого очень стойки к низким температурам. У куколки шелкопряда значительно более плотный кокон, чем у куколки медоносной пчелы. Он-то и защищает ее надежно от холода.

Был сделан очень важный для практики вывод: совсем не­опасно выполнять кратковременные операции в гнезде пчел при неблагоприятных температурных условиях — пополнять кормовые запасы, увеличивать объем гнезда, менять местами расплодные корпуса, усиливать одни семьи расплодом других. Задержка с этим из-за боязни охладить гнездо и застудить расплод всегда приводит к отрицательным последствиям. Осо­бенно большие потери несут от этого крупные пасеки.

Энтомолог изучал также влияние влаги на развитие пчелиных личинок. Обычно главнейшим условием для вы­ращивания расплода считают высокую температуру. Кула­гин доказал, что таким же необходимым фактором нужно считать и влажность.

Сот с яйцами он помещал в термостат, имевший темпе­ратуру гнезда. Личинки не выходили из яиц. В другой термо­стат с сотом клал губку, пропитанную водой. Здесь все проис­ходило так же, как в обычном гнезде пчел. Следовательно, в яйце эмбриональные процессы деления клеток могут идти нормально только при определенной влажности воздуха. Кста­ти, это справедливо и по отношению к другим насекомым.

Ученый установил, что отсутствие или недостаток влаги задерживает процессы гистолиза и у куколок, где, как и в яйце, идет усиленное деление клеток и образование новых органов. Кулагин первым из биологов указал на этот весь­ма существенный экологический фактор. Не случайно ульевой воздух всегда насыщен влагой и пчелы в период макси­мального выращивания расплода наиболее активно летают за водой, если в природе мало нектара.

Впоследствии русские ученые определят, что пчелы уме­ют поддерживать необходимый режим водности воздуха в расплодном гнезде и строго контролируют его. Больше того, для каждой развивающейся особи — пчелы, матки, трутня — нужен, оказывается, свой термо- и гигрорежим, каковой и создается семьей пчел, обладающей очень тонким меха­низмом регулирования этих важных жизненных процессов. Грубое вмешательство в них, в частности, электроподогрев расплоди ой зоны, недопустимо. Данные Кулагина бесспорно имеют очень большую научную и практическую ценность.

Касаясь происхождения пола у пчел, ученый экспери­ментально подтвердил теорию выдающегося польского пче­ловода Я. Дзержона и выдвинул свою. Согласно ей матка кладет неоплодотворенные яйца под воздействием особых, исключительно благоприятных условий, складывающихся в гнезде (обильное питание, масса пчелиного расплода, мно­гочисленность молодых полноценных членов семьи). И хотя предположение ученого осталось недоказанным, решающее влияние условий среды на физиологические процессы семьи, и в частности на пробуждение инстинкта роения, первым признаком которого как раз и служит откладыва­ние маткой неоплодотворенных яиц, бесспорно.

Гормональная теория роения.

Роение пчел — про­цесс весьма сложный как в биологическом отношении, так и в практическом — был предметом глубокого и пристального изучения русских ученых. Кулагин понимал, что современ­ный пчеловод не может вести уход за пчелами по старинке, безвольно подчиняясь инстинктам насекомых, особенно инс­тинкту роения. Чтобы научиться управлять им, надо знать природу роения. Отечественная и зарубежная литература уже имела немало ценных работ на эту тему. Много внимания уделяли ему и пчеловоды-практики. И все-таки роение, во многом определяющее продуктивность пасек и производитель­ность труда пчеловодов, продолжало оставаться такой же сложной и острой проблемой, как и зимовка.

Работая многие миллионы лет над совершенствованием медоносных пчел, природа отбирала, выбраковывала и, в кон­це концов, отселектировала такие их формы, которые оказа­лись способными выращивать и создавать потомство задолго до зацветания главных медоносов. Если бы она допустила об­ратное, то все молодые семьи неизбежно погибли бы от голо­да. Существование вида было бы поставлено под угрозу.

Одна из первых статей Кулагина по этой проблеме — “К вопросу о роении пчел” — была опубликована в “Рус­ском пчеловодном листке” и стала достоянием широкой общественности. Потом он написал брошюры “Что такое роение пчел” и “Роение пчел”, выдержавшие несколько из­даний. В них ученый подробно рассматривал роение медоносных пчел с точку зрения его происхождения и впервые выдвинул смелую и весьма оригинальную гипотезу. “Воз­можно, что при ройке пчел, — писал он, — играет роль какой-нибудь внутренний гормон (раздражитель), который одинаково имеет место и у рабочих пчел, и у матки. Дей­ствие этого гормона непродолжительно, и проявление его стоит в связи с внешними условиями жизни пчел”.

До этого существовала в основном теория перенаселен­ности, переполнения гнезда пчелами. Согласно ей теснота побуждает пчел роиться, отделять часть семьи. Правда, Кандратьев в свое время высказал другое предположение: “При наступлении взятка ячейки заливаются медом, пчелы- кормилицы не находят удовлетворения своим инстинктам, что и вызывает роение”. Но эта мысль выдающегося пчело­вода осталась незамеченной, хотя впоследствии русский ученый Перепелова экспериментально подтвердила влияние на возникновение роения личиночного корма — избытка молочка у молодых пчел-кормилиц, о чем как раз и гово­рил Кандратьев.

Гипотеза академика Кулагина была доказана лишь в наше время в связи с открытием роли феромонов в слож­ных взаимоотношениях медоносных пчел. Английский уче­ный К.Дж.Батлер, действовавший самостоятельно, выдви­нул теорию, согласно которой недостаток выделяемого мат­кой гормонального вещества служит импульсом к закладке роевых маточников.

Титульный лист популярной книги Кулагина “Роение пчел”

Все это говорит о глубоком понимании физиологических процессов в семье медоносных пчел и дальновидности наших ученых-пчеловодов, о высоком потенциале предвидения, кото­рым они обладали. Приходится лишь сожалеть, что многие поистине феноменальные мысли русских биологов, представ­ляющие большую историческую ценность, в свое время не получили развития и в силу разных негативных обстоятельств продолжают оставаться неизвестными до сих пор.

Академик Кулагин раскрыл причины роения, указал, по каким видимым признакам можно определить подготовку пчел к торжественному акту рождения новой семьи. Ведь для пчеловода очень важно и, между прочим, совсем не­просто поставить правильный диагноз состояния семьи, тем более когда “роевая болезнь” еще не зашла глубоко. Уче­ный описывал этапы роевого состояния, время выхода роев, особенности поведения роевых пчел. В частности, указывал на их миролюбие. Исключение составляют пчелы, присое­динившиеся к рою случайно, не успевшие захватить с со­бой запас меда. При составлении гнезда для роя он разде­лял принцип известного пчеловода А.С.Буткевича: на 300 г пчел — одна рамка дадана.

Однако основное внимание, как и Бутлеров, академик уделял так называемому искусственному роению пчел — приему, ставшему основным в современном пчеловодстве — любительском и промышленном. “Введение этого приема в пчеловодную практику вполне понятно, — писал он. — Множество случайностей, от которых зависит естественное роение, уже целые века направляло внимание пчеловодов на изыскание более верного способа размножения семей”. Пользуясь таким способом, пчеловод мог бы размножать пчел не от случайных и нежелательных семей, а от самых продуктивных, лучших по наследственным задаткам. При­том появлялась возможность получать новые семьи в наи­более благоприятные периоды, например, задолго до глав­ного медосбора, чтобы эти новые семьи могли окрепнуть, усилиться, успеть запасти корм, а не во время него, как нередко бывает при естественном роении.

Существовало множество способов искусственного роения. Но ученый выделил из них самые верные и надежные. Особое внимание обратил на физиологическое состояние семей, от которых надо взять искусственные рои — отводки. Пригодны для этою только семьи сильные и зрелые, уже начавшие го­товиться к роению: с большим количеством разновозрастного расплода и с трутнями. Для успешного проведения операции важно соблюдение двух условий: и новые семьи по возможно­сти должны быть более сильными, способными самостоятельно развиваться, и старые, от которых берут рои, также не были обескровлены и выведены из строя.

Развивая положения академика Бутлерова об организа­ции отводков — главного звена рационального пчеловодст­ва, Кулагин при делении семьи пополам советовал давать мо­лодой семье плодную матку, а не маточник и тем более не заставлять ее тратить дорогое время на выведение свищевой матки, к тому же ненадежной по качеству. Ценный совет опытного пчеловода, кстати, остается в силе и до сих пор.

На пасеке Сельскохозяйственной академии Кулагин ис­пытывал разные варианты организации отводков, проверял жизнеспособность молодых семей, определял их продуктив­ность. Полученные результаты дали ему основание для вы­вода общебиологических закономерностей искусственного роения. Был сделан еще один шаг в изучении и решении проблемы роения. Русская биология начала XX века удер­живала занятые ей в мировой науке высокие позиции.

Ученый вел наблюдения за ходом медосбора и влиянием на него метеорологических условий. Многолетние данные контрольных ульев (три восьмирамочных лангстротовских улья всегда стояли на весах), а также постоянный учет температуры воздуха, солнечного освещения, скорости ветра и количества атмосферных осадков позволили сделать вы­вод, что величина медосбора обусловливается суммой ме­теорологических явлений, но наибольшее влияние на нектаровыделение и медосбор оказывают ветер и продолжитель­ность атмосферных осадков.