Человек привык видеть себя венцом творения, а потому и считает себя стоящим выше всех других существ. Но разум-то может быть разный, в том числе и принципиально отличный от нашего…
От признания или непризнания разумности пчёл в значительной степени зависит и отношение к ним, а соответственно, и их содержание.
Как-то однажды, будучи в лесу, я случайно присел возле муравьиной тропки. По ней, как и обычно, взад-вперёд сновали муравьи: одни несли к муравейнику какие-то веточки, другие пустыми бежали в обратном направлении. Моё внимание привлёк муравей, тащивший какую-то излишне тяжёлую для него продолговатую палочку. Он пытался толкать её сзади, но, устав, останавливался. А, чуть передохнув, забегал вперёд и начинал тащить. Потом опять сзади. Дело, хоть и медленно, но двигалось. Однако впереди поперёк тропки лежала довольно толстая ветка, и вот её-то мой муравей, как ни старался, никак не мог преодолеть!
Другие не обращали на него внимания. А дальше произошло необычное. Один из муравьёв, пробегавший рядом с моим, вдруг остановился, опустил на землю тоненькую веточку, которую нёс, и оба стали друг против друга, голова к голове, и зашевелили усиками. После такого “разговора” оба взялись за палочку – один спереди, другой сзади – и сообща перетащили её через ветку. Затем каждый занялся своей ношей.
Вполне разумное поведение! Только откуда этот разум? Ведь вследствие незначительных размеров мозг-то у них небольшой и уже в силу этого не может быть сложным.
Хотя, с другой стороны, каждый муравей имеет центральную нервную систему, которая, как теперь известно, обладает высокой степенью обобщения воздействующих на него раздражителей. Поскольку же есть центральная нервная система, то есть и память, и, следовательно, психика. А значит, вполне могут быть и какие-то элементы разумности, которые хорошо известны и пчёл. Наиболее показательным является поведение отроившихся пчёл при поисках нового жилища, когда они обсуждают достоинства найденного разведчицами жилья, и те не только характеризуют его, но и сообщают о расстоянии до него и о направлении, пчёлы перепроверяют их, отправляя новых разведчиц, сравнивают, если найдено два подходящих помещения, наконец, делают выбор и поднимаются в воздух.
До классических работ К.Фриша господствовало мнение, что все формы поведения насекомых инстинктивны. Причём, если сказано “инстинкт”, то больше и говорить не о чём, всё понятно. И ныне действующие методы пчеловодства всё ещё базируются на представлении, что для управления пчёлами с целью наиболее полного сбора мёда надо своевременно подавлять у них одни инстинкты и максимально способствовать проявлению других. А некоторые различия методов обусловлены просто различиями в конструкции используемых ульев, которые заставляют подгонять применяемые способы воздействия на пчёл именно к той или иной их конструкции.
Однако к настоящему времени выявлена высокая способность насекомых, особенно общественных, к обучению. В результате на древнюю генетическую память насекомых, впрочем, как и животных других таксонов, накладывается индивидуальная, которая обуславливает сохранение информации, приобретённой в онтогенезе посредством научения. Поэтому традиционное противопоставление врождённых и приобретённых компонентов поведения всё более заменяется представлением об их взаимосвязи, т.е. о контролируемости научения врождёнными механизмами и о влиянии приобретённых навыков на инстинктивные реакции. Именно эта взаимосвязь у общественных насекомых и определяет высокую пластичность индивидуальных форм поведения вследствие развития способности использовать запечатлённые в памяти образы для поведения в новой ситуации при соответствующем, т.е. применительно к ситуации, их видоизменении. Но это и не удивительно, потому что врождённое поведение эффективно в стандартных ситуациях, при постоянных условиях. Поведенческий акт здесь реализуется очень быстро, как, например, затаивание, когда вблизи появляется хищник, и всегда безошибочно. А связанное с обучением приобретённое поведение целесообразно при изменении внешних условий, при возникновении ситуаций, которых раньше не было. В сущности, это и привело в ходе филогенеза к прогрессивному развитию центральной нервной системы, обеспечивающей выживание во всё более сложных и разнообразных условиях, когда приходится решать всё более сложные задачи. А насекомые, как и животные других таксономических групп, развивались и совершенствовались не один миллион лет.
Правда, из-за особенностей анатомического строения они не достигли значительных размеров, а небольшой размер насекомого обусловил и небольшие размеры его нервной системы. И хотя она, как и у позвоночных, состоит из взаимодействующих нейронов, но значительно более проста по строению. Поэтому у насекомого нет возможности познать многое. Впрочем, ему это, может, и не нужно. И, очевидно, слабо развита индивидуальность, но то, что индивидуальные различия имеются, является установленным фактом. В результате, если положим, собака может идентифицировать других собак как чем-то различающихся между собой, то насекомому это, вероятно, не под силу. Хотя, похоже, специально подобным вопросом никто ещё не занимался.
Можно думать, что именно для компенсации небольших размеров центральной нервной системы эволюция у многих видов насекомых и привела к формированию в той или иной степени организованных их сообществ. Причём наибольшей сложностью внутренней организации характеризуются сообщества так называемых общественных насекомых, к коим относятся термиты, осы, пчёлы и муравьи, у которых в качестве её единицы выступает семья.
Поскольку же каждый член такого сообщества представляет собой отдельную особь, для организации их в единое целое необходимо, чтобы между особями имело место взаимное общение. У пчёл это общение осуществляется с помощью запахов, звуков, телодвижений и жестов и, может быть, даже зрительных образов. Причём все эти способы коммуникации используются пчёлами взаимосвязано, взаимно дополняя друг друга.
Уже сама сложность этого языка, если его можно так назвать, и разнообразие передаваемых с его помощью сообщений свидетельствует о разумности членов пчелиного сообщества. Но достаточно ли такого общения для согласованной деятельности многих тысяч особей?
Ведь пчелиная семья – это не просто скопление огромной массы насекомых, а единое целое, строго организованный биологический объект с взаимосвязанными индивидуумами. Однако в человеческих языках нет понятия, которое исчерпывающе и однозначно определяло бы такое сообщество. Обычно его называют семьёй, иногда сверхорганизмом, говорят также о цивилизациях общественных насекомых. Но все эти определения отражают лишь отдельные стороны общественно организованных сообществ, не характеризуя их полностью.
Небольшое число нейронов в мозгу отдельно взятой пчелы ещё не свидетельствует об её ущербности, потому что в пчелиной семье оно соответствует их числу в мозгу человека, и пчела в сообществе себе подобных ведёт себя совсем не так, как находящаяся в изоляции. Конечно, у разных пчелиных особей нет непосредственных физических контактов между нейронами, так называемых синапсов, и потому нейронные цепи пчёл невелики. Но в той или иной мере компенсировать этот недостаток, вероятно, позволяют хорошо развитые средства коммуникации, а может быть, и ещё какие-то пока неизвестные нам механизмы. Французский биолог Р.Шовен допускает, например, наличие у семьи коллективной памяти, а, возможно, и определённых “нервных центров”, из которых исходит та или иная общественная регулировка.
Дело в том, что связное целое всегда больше суммы составляющих его частей, поскольку обладает и свойствами, которые у частей отсутствуют. В частности, это демонстрируют и пчёлы, способные, не будучи теплокровными, поднимать и сообща длительное время поддерживать достаточно высокую температуру. “Предпосылками этой удивительной способности, – пишет К.Фриш, – служит безошибочное ощущение температуры и хорошо организованное взаимодействие пчёл в улье”.
Однако “хорошо организованное взаимодействие пчёл” ещё нуждается в изучении с целью установления его принципов и механизмов. Причём надо учитывать, что пчёлы живут в мире, сильно отличающемся от нашего, настолько же, насколько отличаются их органы восприятия. Поэтому и психика пчёл как субъективное отражение действительности, т.е. отражение “для себя”, для своих нужд и потребностей, столь же сильно отличается от нашей.
Соответственно, разумность пчёл тоже не такая, как у нас, ибо базируется на иной логике, на иных способах коммуникации, на иных принципах организованности и, может быть, на иной ценностной ориентации.
Итак, сообщество пчёл в улье по необходимости определяют односторонне, называя то семьёй, то сверхорганизмом.
В первом случае упор делается на матку как основу семьи. Во втором внимание переключается на сообщество пчёл как некую биологическую целостность. С равным основанием такое сообщество можно рассматривать и как популяцию. Но вследствие односторонности и этого определения рассмотрим лишь те её характеристики, которые имеют непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу.
Популяция – это совокупность всех представителей какого-либо вида животных, обитающих на данной территории – в нашем случае это улей, дупло. Для каждой популяции характерны определённая возрастная структура и определённая средняя численность, зависящие от размеров занимаемого ею пространства, жизненно важных ресурсов. Прежде всего, пищевых. И от внутреннего фактора – количества откладываемых маткой яиц при неограниченно большом объёме улья и наличии столь же больших запасов корма. Кроме того, если отбросить внешние факторы типа стихийных бедствий – пожар, наводнение и т.п. – на величину популяции влияет её плотность. Изучение популяций диких животных показало, что при высокой плотности её члены становятся более слабыми и мелкими, что понижает их сопротивляемость заболеваниям и в результате увеличивает смертность.
Плотность вследствие этого снижается, и, таким образом, уменьшается численность до диктуемой внешними условиями величины. Соответствие между величиной популяции и размерами занимаемой ею территории при данных внешних условиях называют популяционным гомеостазом.
У насекомых, когда плотность популяции достигает некоторого критического значения, самки начинают откладывать неоплодотворённые яйца.
У пчёл из этих яиц выходят трутни, что, впрочем, свойственно и другим перепончатокрылым. Появление трутней считается началом подготовки к роению. Оно наступает, когда плотность превысит критический размер. Роение поэтому можно рассматривать как способ уменьшения плотности популяции до допустимого условиями уровня.
Подобное явление наблюдается и у других животных, обусловливая их частичную миграцию из мест первоначального обитания.
В литературе рассматривается множество факторов, вызывающих роение: небольшой объём улья, недостаток сотов для расплода и мёда при обильном взятке или, наоборот, слабый взяток при плохом запасе мёда, качества матки и т.п. Большое число этих факторов, многие из которых ещё и взаимосвязаны, образует столько комбинаций, что выделение какого-либо одного из них в качестве основного даже в определённом конкретном случае становится затруднительным или просто невозможным. Но, по какой бы причине, ни происходило роение, его всегда можно рассматривать как следствие нарушения популяционного гомеостаза. У пчёл это нарушение приводит к снижению маткой темпа яйцекладки и в результате к нарушению уже социального гомеостаза, т.е. равновесия в численном соотношении разновозрастных групп пчёл, а точнее, к появлению в семье избыточных, не загруженных работой пчёл-кормилиц, которые и составляют основу будущего роя. При этом, чем сильнее нарушается популяционный гомеостаз, тем больше нарушается и социальный, обусловливая увеличение количества невостребованных семьёй пчёл-кормилиц. Когда их количество достигает некоторого критического значения, происходит роение.
Несомненно, семья пчёл как целостная биологическая единица оценивает свою кормообеспеченность и уровень приноса нектара и пыльцы, прекрасно знает область своего обитания, а соответственно, возможности своего роста. И, в зависимости от этого, так или иначе, изменяет поведение своих членов, в том числе и матки, вызывая у неё при определённых условиях снижение темпа откладки яиц. Но как это происходит конкретно, пока остаётся неизвестным.
Механизм этого явления неизвестен и у других насекомых, хотя само явление и имеет место, например, у дрозофилы. В то же время для млекопитающих установлено, что при достижении плотностью популяции критического значения плодовитость животных снижается – даже если нет недостатка в пище – вследствие различных гормональных сдвигов. Вполне возможно, что нечто подобное имеет место и у насекомых, в том числе и у пчёл. Хотя вопрос, каким образом плотность популяции вызывает эти сдвиги, тем не менее, остаётся открытым. Можно лишь предположить, что они вызываются центральной нервной системой, которая реагирует таким образом на излишне высокую плотность.
Обычно пчеловоды теми или иными способами стараются роение предотвратить, однако у пчёл это вызывает только стресс со всеми вытекающими отсюда последствиями, которые отнюдь не способствуют большому сбору мёда. Популяционный же подход, кроме того, показывает, что даже если роения и удастся избежать, излишне высокая плотность популяции всё равно обусловит физическую ослабленность пчёл и, соответственно, увеличение вероятности заболеваний. (Ю.Уткин, г. Петрозаводск.)
