МЕТЯТ ЛИ ПЧЕЛЫ ПУТЬ К ЖИЛЬЮ?
У пенсионера, конечно, больше есть времени уделить чему-то внимания, хотя бы и роеловству. Бывало, стараешься совместить осмотр ловушки попутно с другим делом. Теперь едешь специально за этим.
Сам себе хозяин. А, в общем-то, и сейчас свободного времени не так уж много. Работаю надомником. Делаю для детишек свистульки. Ими озвучивают игрушки. И как-то приятно сознавать, что от твоего дела радостнее становится малышам… Это я — к слову.
Самому в детстве мне не пришлось забавляться игрушками: единоличное хозяйство, отца не было.
В семь лет определили на хутор скотину пасти. Две коровы, телок да семь овец — они были мои игрушки. Вот я теперь за то время и отыгрываюсь, отсвистываюсь. Каждый пищик надо собрать и дважды проверить на звучание. И все-таки надомником работать проще, чем на производстве. При надобности я могу отлучиться в любое время, а норму доделать позже даже при включенном телевизоре. Смотрю художественный фильм, сам по настроению или подгоняемый планом свистульки до кондиции довожу.
Сюда надо еще прибавить дела на садовом участке, пасеку, частые занятия в гараже, общественную работу. И уже, как довесок всему,— страсть к роеловству.
Но все же, кажется, теперь у меня больше есть времени и обдумать что-то примеченное, и осмыслить, и прикинуть, как еще проверить появившееся предположение.
Давно меня занимает вопрос: почему на одно дерево ставишь кош и ловишь рой, а на другом стоит пустой, словно заколдованный? Пробовал на прекрасной поляне—опушке (с трех сторон лес, с четвертой приречный лозняк) на окраинных деревьях расставлять в ста метрах одна от другой четыре ловушки.
Достоинство у них одинаковое. Внутреннюю начинку сам делаю с намерением в каждую поймать пчел. Да только на той поляне одна ель рои «ловила». И так хорошо, что больше ни одно дерево за все годы урожая не дало. Несколько раз за лето снимал здесь понять роев. И вот что интересно. В ближайшей деревне пчел-то ни у кого не было. Ну а в тех, что в стороне находились в 3—5 км, не бывал и не знаю.
Роями я не торгую, раздаю их друзьям на обзаведение. Сестре три дал. Да что-то не ведутся у нее пчелы. Все в хозяйстве путем идет: радуют свинья, куры, кролики, овцы. Даже редкие в нашей местности пуховые козы. А вот пчелы — нет. Пускаю рои на усиление семей своей пасеки. Словом, зря не пропадают. Может, потому, даже при отсутствии склонности к наживе, всегда есть желание поймать как можно больше роев. Обскакать других друзей-пчеловодов.
Так вот ловились они на той поляне хорошо. Дай, думаю, поставлю еще три коша и посмотрю, сколько с одного места можно взять роев в одно лето.
Садились они только на одну елку. Правда, была она идеальная. Стояла на отшибе, сучья редкие, а хвоя густая. Снизу доверху сквозь крону ни в одном месте ствол не просматривался. Для подъема и спуска ловушки естественный коридор был. Вот к ней и летели рои.
Но, видать, всякой радости конец приходит. Обнаружили косари мою ловушку с роем. Приехал я за ней утром, а они накануне вечером ее сняли и увезли на тяжелом мотоцикле, следов не скрывая. Твердо понадеялись на безнаказанность.
Унесли, так унесли. Бог с ним, с роем, а коша было жаль. Но как бы там ни было, как в той пословице, что с воза упало, то пропало. Остались у меня на той поляне еще три ловушки. Для них, однако, и третье лето прошло впустую.
Приезжаю на следующий год в июне. Походил по опушке и даже коша нигде не заметил. Сел в раздумье на валежину. Потом решил слазить на елку-удачницу и хорошенько разобраться, что к чему. Было у меня предположение, что метят пчелы деревья. А вот подтвердить его нечем.
Взобрался на дерево, устроился на сучьях сбоку от того места, где ловушка стояла. Начал придирчиво рассматривать все вокруг. Вон речушка течет. На той стороне заливной луг, а выше — непаханая многие годы обширная облога, густо заросшая дятлиной. Недавно луг осушали. Прямой канал тянется к самой речушке, а по сторонам, что ветки от ствола дерева, под землей трубки из обожженной глины проложены.
В них вода просачивается с поверхности, а потом течет невидимая под землей в канал. Луг этот раньше осокой-резухой зарастал. Ближе к речке, в ложбинке, камыш реденький ветрам кланялся, а дальше к деревне, что стариковская голова, белели щетина и свинух жесткий. Его никакая скотина не ест. А вот завозили в мою бытность в охотхозяйство европейских благородных оленей, так те зимой снег разгребали передними ногами и ели эту жесткую щетину.
А теперь весь луг вспахали, посеяли сперва овес. Хорош был! Такой густой, что местами покрутило ветром и положило. Потом клевер подсеяли. И тоже давно не приходилось видеть такого густого да рослого.
Вспоминаю совсем не относящиеся к делу разные эпизоды из жизни и вдруг слышу звук пчелы-разведчицы. Высокий такой, даже в ухе зачесалось. Замечаю меж сучьями, что летит она той дорогой, которой летали сюда пчелы многих роев. И не прямо к стволу, а от одного сука к другому. Приближается, но не садится, а ноги опущены, как шасси у самолета перед посадкой. Затаился, дышать перестал, но глаз с пчелы не свожу. А она все ближе и ближе подлетает.
Прошлогодние похитители коша проволоку, чем он был привязан к дереву, оставили на месте. Только развязали. Так пчела села на проволоку и побежала по ней вокруг ствола. Вышла к той стороне, откуда прилетела, остановилась, словно в раздумье, а потом обратно полетела. И снова от одного сука к другому.
Смотрю: не появится ли она где ниже меня у ствола. Нет, незаметно. Подыскивая жилище, разведчицы хорошо осматривают многие деревья. Но чего же они не летят к тем недалеким, где мои ловушки?
И тут в голову пришла такая мысль. В 10 км стоит еще один мой кош. Когда ехал сюда, заходил взглянуть на него. Там уже не первый день рой сидит. Пчелы идут за взятком и, возвращаясь назад груженые, часто промахивают и ниже летка садятся. Потом по стенке уже ползут в леток. Это верная примета, что они обжились на новом месте. Решил тот рой снять и привезти сюда на поляну. Что и сделал тем же вечером. Пустую ловушку спустил на землю, а с роем поднял. Привязал, ототкнул леток и скоренько вниз. Оно хоть и темно, но возмущенные пчелы по звуку могут нащупать человека.
Пусть поработают дня три. Потом заберу их на пасеку, а туда на «теплое» место пустой кош поставлю. Так и сделал. Приезжаю несколько дней спустя на поляну. Подхожу к елке, нахожу точку наблюдения, присматриваюсь и по-мальчишески кричу «ура!», ничуть не стесняясь, что может кто-то услышать.
С той поры рои стали садиться в ловушки, устанавливаемые на этой елке.
А вот еще интересный случай. Пасека моя стояла на пустующей усадьбу в лесной деревушке, где осталось два жилых дома. Расположил ульи в небольшом саду под яблонями. С двух сторон усадьбу окаймляли березы и липы, с третьей — в 100 м кустарник, на север в 1 км темнел лес. Место для пчел неплохое.
Приезжаю однажды на пасеку, подходит ко мне соседка и говорит: — «Что так редко бываешь? Вон рой тебя ждет. Вчера видела».
Я всегда, когда появляюсь на пасеке, окидываю взглядом деревья. Неужто просмотрел?
— Да вон он, за изгородью, на хворосте.
Кто работает с пчелами, знает: вышедший из улья рой такой большой бородой сметается где-либо на ветках деревьев и висит спокойно, пока разведчицы – квартирьеры подходящее место найдут. Если в округе несколько ловушек, то слетаются разведчицы на рой и начинают по-своему расписывать достоинство каждого. Движутся по спокойно висящему клубу пчел и этими движениями рассказ ведут. Понимают их пчелы лучше, чем иные люди речь человеческую. Снимается рой, и несколько тысяч пчел летит прямо в лучшую ловушку. А если нет места для жилья, его ищут те, кому положено, остальные сутками спокойно висят. Обычно в таких случаях пчеловод, живущий около пасеки, огребает его в специальную роевню.
Наезжий пчеловод частенько упускает рои. Так, где же рой? Вглядываюсь туда, куда указала соседка. Ага, и впрямь на куче хвороста. Вот бы никогда не поверил, что при таком множестве деревьев по соседству пчелы облюбуют для себя столь неподходящее место. Стоял в раздумье и не понимал их поведения. Узнал от соседки, что на здешней усадьбе до прошлого года хозяйские пчелы стояли и вылетавшие рои прививались всегда на одной липе и даже на одной и той же ветке. Но в прошлом году ту липу спилили. Остались от нее одни мелкие ветки. И рой сел именно на них.
Вскоре встретился мне ученый, прошедший путь от пасечника до преподавателя техникума пчеловодства, Николай Степанович Лыткин. Рассказал ему о своих наблюдениях и раздумьях и спросил его мнение: метят ли пчелы деревья? Тот сразу сказал, что, по его мнению, метят! И привел свои примеры, подтвердившие это.
Пасека его отца стояла в деревне Пригоры. Со стороны улицы вдоль всей усадьбы росли старые липы. Невдалеке размещалась еще одна пасека — соседа. Выходит, у того рой и прививается на липе против пасеки Лыткина. Оба видели выход — и сосед снял свой рой. Потом у Лыткиных рой вышел и точно на той самой ветке сметался, где сел и предыдущий. А через день с соседовой пасеки на той самой ветке новый рой повис. Огреб его хозяин и говорит: «Разреши-ка мне сук этот керосином обработать».
Так и сделал. И каково же было удивление обоих пчеловодов, когда на следующий год первый же вышедший рои снова привился на том самом суке.
А вот еще одно его интересное наблюдение. Летом он вывозил пасеку в лес на небольшую поляну, поросшую белым клевером. С обеих сторон к поляне примыкали просеки. Недалеко по валу с гребенных бульдозером кустов вместе с землей росли малина и кипрей. За ручьем располагалось поле красного клевера. Просеку до поляны деревенцы использовали под дорогу. С поляны она поворачивала влево. Пчелы стали летать на кормное поле не через кромку леса, а по просеке-дороге.
На следующий год опять привез сюда пасеку.
В пути припозднился, затем пока снял да расставил ульи, отогнал машину, солнышко уже пригрело. Ототкнул летки и стал наблюдать облет пчел. Покружили они над ульями, да так дружно и полетели по просеке в сторону поля. Прошлогодней дорогой. Перебежал он на тот конец просеки, что в глубь леса ведет.
На ней ни одной пчелы не видно. Перешел на дорогу, ведущую с поляны в другую сторону. И там пусто.
Но ведь так быстро разведчицы на новом месте сориентироваться не могли. Да и летная пчела находилась почти вся в воздухе. Облетывалась, новое место осваивала, свои ульи примечала. Кто подсказал крылатым труженицам дорогу? Прошлогодних уже ни в одном улье не было. Стало быть, полетели они по старым метам, оставленным на деревьях их прошлогодними предшественницами.
Вот что об этом пишет известный в начале века пчеловод А. С. Буткевич в своей книге «Самоучитель пчеловодства»: «Пчелы вообще очень чутки к запаху матки и часто садятся на каком-нибудь одном излюбленном месте, вероятно, потому, что чувствуют запах матки, сидевшей там с роем накануне».
Эти строки я вычитал, когда у меня уже сформировалось мнение о выделении пчелами пахучих веществ для обозначения своих дорог и места жительства и была написана вчерне данная глава. Но при всем моем высоком уважении к знаменитому пчеловоду согласиться с ним, что пахучие вещества выделяет матка, не могу. Ведь даже у каждого человека свое восприятие запаха…
Сидел я однажды с пчеловодом Вячеславом Ноздриным на веранде его дома. Вдруг его жена Антонина потянула носом воздух да как закричит: «Славка, рой выходит!»
Мы выскочили в садик за дом. Экая круговерть в воздухе! Сколько раз ее видишь и никак не налюбуешься — все словно впервые. До чего же красив выход роя!
Оказывается, Антонина всегда по запаху, даже находясь на значительном удалении от ульев, лишь бы ветер потягивал в ее сторону, безошибочно определяет выход роя. «Каков же он?» — поинтересовался я. Говорит: «Похож на тот, что исходит в жаркий день из открытого улья».
Я так старался уловить его, что даже голова заболела от глубоких вдохов. Мне показалось, что отдаленно пахло чем-то похожим на молодую коноплю.
Антонина отрицала всякий намек на коноплю. «Ульем пахнет, и все!» — утверждала она.
Остались мы каждый при своем мнении. Видимо, не только на вкус и на цвет товарищей нет. Пожалуй, и на запахи тоже.
В то лето, может, через какую-то неделю, вырубал я надоевший мне кустарник, где стояли мои ульи.
Молодые побеги лозы от мощных и глубоких корней пробивались чуть ли не ежедневно. Увлекся работой, и вдруг чем-то пахнуло слегка знакомым, но до этого в лесу не замечаемым. И сразу вспомнился крик женщины: «Славка, рой выходит!» Разгибаюсь, сильно вдыхаю носом и осматриваюсь. Точно! Из второго от края улья сыплет в воздух пчелиная метелица.
Только сейчас уже услышал шум их крыльев.
Значит, пчелы действительно выделяют запах. Удивительно, почему же раньше не замечал его, столь ощутимого и чем-то все же напоминающего запах конопли. Может, потому, что стояли тогда ульи в продуваемых местах. Здесь же в окружении деревьев, хотя это и у опушки, почти никакого дуновения.
Но давайте разберемся, кто выделяет запах. Буткевич пишет, что матка. А может ли матка иметь столько пахучего вещества, чтобы наполнить им воздух над пасекой и еще оставить на ветках, где привьется рой? И ведь сама матка никогда на ветках не сидит. Она выходит из улья примерно в середине пчелиного потока. И в зависшем рое сидит тоже в верхней части «бороды». За ветки же держится множество пчел. Так кто же «метит» место?
У каждой пчелы есть так называемая насонова железа с небольшим содержанием жидкости. Так вот все они, а в хорошем рое их может быть до 30—40 тысяч, выделяя микроскопическое количество пахучего вещества, и создают запах в воздухе, оставляют его на ветках дерева, где висел рой. Тут если и есть сомнение, то только по устойчивости запаха: сколько времени он может держаться? Однако коль пчелы садятся только на те ветки, где прививались рои в предыдущем году, стало быть, за год запах не улетучивается.
А что в природе многие живые существа пользуются метами, так то совсем не новость. Ведь собака и на поводке не пройдет мимо дерева или угла строения, чтобы не обнюхать его и не оставить своего «автографа». Волки, бобры, кошки, кабаны, даже некоторые виды бабочек тоже оставляют после себя меты. Значит, они совсем не редкость в природе. И пчелы умеют делать это.
Вот и отгадка вопроса, почему на одном дереве рои садятся в ловушки, а на соседних — нет. Все дело в том, что к «удачливому» дереву проложена невидимая человеку дорога запахов первым роем. Теперь какая бы пчела-разведчица ни попала в эти края, она словно по указательным знакам летит прямо к означенному месту. Это и привело к мысли: зачем расставлять ловушки на многих деревьях, скажем, лесной поляны, если выгоднее их сосредоточить тут на одном, уловистом.
У меня был уже случай с «чужим» деревом, когда моя поставушка там была второй. Тогда рои сели в обе. Но ведь в жизни бывают и случайности. Требовалось подтверждения закономерности. Началась проверка. В конце мая поставил две ловушки на елку, одну выше другой на полтора метра. Приехал дней через десять—работают два роя. Снял. Поставил на те же самые места снова два пустых коша. В то лето сел тут еще один рой. Но и три с одного дерева — тоже неплохо! На следующий год поставил здесь уже три ловушки. Летки стараюсь направлять в разные стороны. Один кош сориентировал на север — хотел убедиться, может ли облюбовать рой себе жилище с выходом на эту сторону при большом их выборе на одном дереве. И второй рой сел именно в кош, направленный летком на север.
Потом на этой елке я поставил четыре ловушки и решил не снимать их до августа. И все они были обжиты роями. На одном дереве образовалась маленькая пасека.
Выявились, однако, при этом и негативные моменты: 2 первых роя, поселившихся в ловушках в июне, к августу, в свою очередь, уже отроились, и для них гнезда в семь рамок оказались малыми. Стало быть, нельзя все лето держать рой в ловушке, надо пересаживать его в улей. Но зато удалось установить интересный новый факт: пчелы не чураются добровольно селиться в близком соседстве семья к семье. Ведь в 70 м стояла еще одна ловушка, она, однако, была пуста.
В КАКУЮ СТОРОНУ ЛЕТЯТ РОИ?
Даже молодой пчеловод на второе, третье лето уже твердо знает, что рой-первак выходит с плодной маткой до обеда, а вторак и следующие поройки с неплодными — только после обеда. Отчего так происходит? На этот вопрос мне пока еще не ответил ни один бывалый пасечник. И не стала давать мне покоя мысль, почему такое строгое разграничение выхода роя зависит от состояния матки: плодная она или неплодная?
В мире сотни, тысячи больших ученых занимаются изучением пчелы. Как же они не обратили внимания на такую интересную деталь распределения роев и научно не обосновали этот феномен? Многие годы я тоже думал об этом. Стал даже доводить некоторые семьи специально до роевого состояния. Рой выходит, а я любуюсь, как дурень, «улетающим медом».
Но у меня была цель разобраться, почему первак выходит до обеда? Рои прививались низко и сравнительно высоко. Это меня, однако, не затрагивало. Почему-то сразу показалось более важным, в какую сторону они летят.
И вот что оказалось: все перваки летят в северном направлении с отклонением к западу, иногда — к востоку.
И еще одно. При внимательном анализе выяснилось, что во второй половине лета направление лета роев значительно меняется. Вначале думалось, что северное направление у первых роев вынужденное. В нашей лесистой местности крестьяне обосновывались на вырубках по берегам рек. Большее предпочтение отдавалось правому. Он высокий, весенние разливы не затопляют здесь землю. С северной стороны от студеных ветров всегда оставляли гряду леса. Левый берег—низкий, заливается вешними водами. Там хорошие луга, вольный корм для скотины.
Вот и представлялось, что некуда пчелам больше податься, как на север от деревни.
Но немало населенных пунктов располагается так, что леса подходят с запада и востока и даже со всех четырех сторон. И, несмотря на такое обилие их, придерживаются рои-перваки и здесь северного направления. А вот втораки и последующие поройки летят в основном в южном направлении. Почему? Ведь в природе случайности, тем более массовые, совершенно немыслимы. Тут своя сложившаяся система во всем. Чем же тогда объяснить разнонаправленность ранних и поздних роев?
Перваки, как уже отмечалось, выходят с плодной маткой в конце мая и в июне. Это сильные рои, потому что разросшаяся семья к тому времени накапливает в улье много молодых пчел. Они еще не работали на взятке, силу не расходовали, крылышки не обтрепывали, в полете от птиц и иных вредителей не гибли. Семья делится примерно поровну: половина остается в улье около маточников, половина улетает, чтобы организовать новую семью.
Перваки вылетают в утренние часы, в хорошую погоду, случается, и в 9 утра трогаются. Самый же частый выход их происходит около 11.
Большой смысл заложен в направлении лета. Северная сторона во всех отношениях трудней для жизни, чем южная. И неважно, что рой летит всего ничего 3—5 км от старого жилища. Наш Рославль южнее Москвы на 400 км. И знаете, в температуре воздуха большая разница. Теплей у нас на 2—3оС, что зимой, что летом. Кто-то усомнится: эка невидаль — 5 км и четыре сотни. Да, и 5 км на север — это уже понижение температуры на десятые доли градуса. Мы, люди, такую малость при всем желании не ощутим. Пчелы ощутят.
Но почему же все-таки первак летит на север? В теплую, то есть в южную, сторону направляться всем нельзя. Иначе там возникнет перенаселение вида, не хватит корма. Рой с плодной маткой может и в несколько худших условиях быстро отстроить гнездо: у него большое количество молодых пчел, выделяющих воск. Строительницы они отменные! И матка в первый же день в новом жилище может начать засев — она плодная. Первак всегда жизненный рой, он выстоит, несмотря на все капризы природы. Вторак выходит уже после первого раздела семьи пополам. При выходе второго роя семья снова делится. Стало быть, он почти вполовину меньше имеет пчел, чем первак. Да и матка у него неплодная. Ей еще надо несколько дней дозревать, потом лететь на спаривание. И снова дня три дозревать. Вот и получится, что сможет она начинать засев только через 10, а то и 15 дней после вылета из родительского улья. Значит, старые пчелы, которые были в рое, тоже, считай, наполовину уже «сгорят» на чересчур интенсивной работе в новом месте. И молодые пчелы проживут половину отпущенного им времени, пока выйдет первый расплод после вылета роя. Ясно, что по сравнению с первым роем второй будет в жизни куда слабей. Вот и держат они путь в сторону южную. Маленькая разница в температуре, а все-таки в их пользу.
Вылетают втораки и третьяки, четвертые уже не рои, а роёчки (пчеловоды их поройками называют) после полудня около 14—15 часов. Рои никогда не летят против солнца, они всегда держат свой путь по его лучам, но с некоторым возможным отклонением влево или вправо. И так как перваки выходят до обеда, когда солнце приближается к зениту, то путь им только в северном стороне. Втораки и поройки пойдут, когда солнце к западу склоняется. Им «зеленый» свет по лучам в восточном створе. Но опять-таки с отклонением к югу и северу.
Приходилось проверять направление полета роев не только визуально, но и по компасу. И, надо сказать, в солнечный день они выдерживают его идеально. А при плотной облачности бывали отклонения.
Беседовал по этим вопросам с пчеловодами-профессионалами, с зоотехниками-пчеловодами, посещающими павильон «Пчеловодство» на ВДНХ. С украинцами, ставропольцами, сибиряками. Спрашивал, какого числа собеседник видел улетевший рой. Сообразно месяцу и времени дня называл направление лета. И ни разу не ошибся. Стало быть, «привычки» у пчел одинаковые в разных местах нашей обширной страны. Закон природы выполняется незыблемо. Зато и нет перенаселения вида ни в одном регионе, ни у нас, ни в других местах планеты.
Отсюда вывод: рои выдерживают точное направление лета в зависимости от времени дня, и с какой маткой они летят. Значит, в первой половине дня будут уловисты ловушки, стоящие на север от населенных пунктов и пасек, а во второй — на юг. Так что прежде чем ставить роеловку, надо поразмышлять, в какой стороне ей лучше быть, чтобы не остаться внакладе.
НЕ ПРОЛЕТАЙТЕ МИМО!
Как квартирьеры семьи, собирающейся отделить рой, находят будущее свое жилище — зрительно или по запаху? Уже приводилось мнение земляка из Ярцева, что тут все дело в запахах. То, что пчелы сверхчувствительны к запахам, пожалуй, широко известно. Воск рамок и прополис на них приманивают пчел разведчиц обследовать, откуда идет запах.
Но ведь был же случай у меня, когда оставлял кош с заткнутым пробкой летком. Запах из ловушки не пробивался наружу. И, тем не менее, в оба приезда своими глазами видел на ее стенке пчел. Как тогда разведчицы могли «унюхать» ту столбушку? А дупло? Ведь там нет ничего, напоминающего гнездовой запах. Тем не менее, пчелы находят дупла. Тут, на мой взгляд, не только два способа обнаружения будущего гнезда — зрительный и по запаху — совмещаются, но и есть еще и третий — облет-проверка толстых деревьев. Ясно, что все их подряд пчелы не облетают. Разведчиц интересуют только высокие, толстоствольные. Именно там могут быть дупла.
Когда устанавливаешь ловушку на елке на большой высоте, вокруг которой поднялся лиственный подрост, обычно маскировать ее нет надобности. А чем она ниже, тем сильней заводишь все податливые сучья и ими как бы обвертываешь ловушку. Присмотревшись, можно подумать — гнездо птицы. Но ведь пчелы в птичьи гнезда не садятся. А кош и при такой маскировке находят.
Так вот проверял я реакцию пчел на запахи. Ставил две ловушки примерно в 50 м одна от другой. Само по себе место неплохое: с двух сторон в 1,5 км деревни с пасеками. Метрах в 300 — речка. В летнюю пору у селянина не всегда есть время обращать внимание на пчел. Летают, и ладно. И, пользуясь таким попустительством, рои довольно беспрепятственно уходят. По слухам, в тех деревнях уже два роя ушло. И именно в том направлении, где стояли мои барабаны. Но они пустовали.
Полоса леса между шоссе и речкой была не очень широкая — километра под три. Может, в ее глубине и стояли у кого котики, но мои казались прельстительнее — они у опушки, при речке. Однако заедает самолюбие: не такой уж ты умелец, как считают знакомые. Видишь, пустуют ловушки, хотя первые рои и пролетали. Надо искать новые приемы притягивать их в свои коши, делать так, чтобы не летели мимо них. Что-то требуется новенькое испробовать. Под лежачий камень вода не течет.
Беру кусочек сильно запрополисованного холстика, кладу его в целлофановый мешочек, завязываю.
Прихватываю обыкновенную стеклянную линзу от карманного фонарика и еду к тем двум ловушкам, что на удивление стоят пустыми. По всем прогнозам место самое стоящее, «начинка» кошей на уровне, со всех сторон все на «пять».
Залезаю на дерево, пристраиваюсь поудобней на сучьях, хотя какие здесь удобства. Вынимаю запрополисованную тряпочку, подсовываю ее под проволоку, которой закреплена рубероидная крышка, и фокусирую на ней солнечный луч. День жаркий, на небе ни облачка, только легкий ветерок омывает верхушки деревьев. Сейчас же потянуло явственным запахом прополиса, а потом и горелой тряпки — перестарался. Внес поправку: стал не задерживаться подолгу лучом на одном месте, а медленно водить им то вправо, то влево.
Прошло чуть больше 10 минут, и, чу! — появился звенящий звук пчелиных крылышек. Ага, пчела-разведчица чем-то интересуется. А вот она, голубушка! Смелей, смелей, родная, жду тебя. Сам не шевелюсь, линзу убрал, затаился. Подлетела к кошу.
Дальше мне стало не видно ее. Но звук пропал. Значит, прохаживается по роеловке. Вытягиваю шею по-гусиному и стараюсь заглянуть на переднюю стенку.
Трудно и неудобно. Но чего не вытерпишь ради познания нового! Вижу, направляется прямо к летку.
«Иди, иди, милая»,— думаю. И, словно слыша мое напутствие, она скрывается в отверстии.
Оставаться в таком положении чересчур неловко. Устраиваюсь опять поудобнее и жду. Минут через пять пчела появилась на наружной стороне ловушки, сделала пробежку, взлетела и стала на лету обследовать ее со всех сторон, от верха до дна. Значит, серьезные намерения питает. Вряд ли тут простое любопытство — скорее, жилье нужно. Посидеть бы так часа два, понаблюдать подольше, но чувствую — долго не выдержу, начинают гореть подошвы ног. Однако продолжаю терпеть.
Первая разведчица улетела, и я опять начал греть прополис, «сеять» запах.
Настойчивость моя не пропала даром: вскоре появились одна за другой сразу три пчелы. То ли первая подружек пригласила посоветоваться да прикинуть что к чему. Они со знанием дела обследовали наружные стенки ловушки, сделали пробежки по проволоке, несколько раз заходили в леток. Но у меня уже не оставалось терпения гнездиться по-птичьи на сучьях. Стал тихонько спускаться вниз.
С земли, хотя листва осинника мешает наблюдать, вижу небольшую часть стенки и могу разобрать: пчелки не улетели, прохаживаются, всем интересуются. Пусть разбираются. Тряпочку оставил под проволокой. Солнцем ее тоже прогревает неплохо: будет распространяться запах.
Снова сюда приехал через несколько дней. И был вознагражден за все старания: пчелы вверху так и мелькали — в леток, из него, что с первого догляда понял: рой — сила! Если ты любопытен, дотошлив, до всего не просто хочешь дойти сам, а понять, почему происходит именно так и не иначе, надо смириться с тем, что тебе будет во всем труднее, чем твоим товарищам по ремеслу.
Вот и сейчас порадоваться бы, да и уезжать домой до вечера. Ай, нет. Любопытство прямо-таки подталкивает: полезай, посмотри, может, чего новенького приметишь. Лезу. Хотя «прогулка» по сучьям, пожалуй, минимум равна пяти километрам ходьбы по тротуару.
К тому же приближаться днем к пчелиному жилью не всегда безопасно. Не знаешь, какой норов у новой семьи. Но чего не вытерпишь ради познания еще неизвестного! И по-кошачьи перебираюсь с сука на сук так мягко, что пчелы и не подозревают о присутствии человека. Уже примерно в двух метрах до роеловки слышу запах свежего меда. До чего он вкусен вперемешку с запахом хной, березовой и осиновой листвы!
«Эге, да вы совсем не ленивые, у вас уже и медок есть. Ишь, какой добрый дух вокруг распустили!» Думаю так, и неожиданно появляется мысль: я этих пчел привлек прополисом, а они должны медовым запахом приманить сюда других пчел-разведчиц. Те покружат около их елки и обнаружат вторую ловушку.
Таким образом, работающий рой станет наводчиком второму.
Через пять дней снова приехал сюда перед заходом солнца. Привез две ловушки. Ведь один рой у меня гарантийный. Почему-то была надежда, что к этому времени по соседству обоснуется и второй. И надежда оправдалась. В тот вечер я снял два коша с роями. На их места поставил пустые. Домой возвращался удовлетворенный подтверждением своей мысли о том, что ставить два коша рядом выгодно.
Во всех отношениях заслуживает внимания мелисса. Натрите хорошо руки ею и начинайте осмотр ульев. Одно время были у меня злые местные пчелы.
Жили они в довоенных ульях на глубокую рамку. От их жал даже анатомические перчатки не спасали рук.
Так вот эти самые “тигры», как их звали все в округе, ползали по натертым мелиссой рукам, как мухи. Успокоителем их являлись эфирные масла.
Замечал и такое. Если натертая мелиссой ловушка с пчелами стояла на елке месяц, то по количеству расплода такая семейка опережала даже посаженные на полмесяца раньше рои на пасеке. И вот еще что удивительно. Эту семью можно не обрабатывать в зиму от клеща — нахождение пчел в ловушке соответствует двукратной обработке разными препаратами. Фитонциды, выделяемые хвоей, подавляют клеща. Но как не прельщают пчел запахи, полагаться только на них нельзя. Пчеловод должен стараться делать все для того, чтобы рои не пролетали мимо его ловушек. Взять хотя бы такое. У меня не было случая, чтобы пропустовал кош, если при его снаряжении я ставил рамку с небольшим участком — пусть с пятачок размером — запечатанного меда.
А вот что по этому поводу сообщает мне Владимир Григорьевич Богданов из Кемеровской области «Вокруг Новокузнецка — тайга, в ней очень много пасек. И, конечно, уходит много роев. Поставил я 7- рамочную ловушку на полукультурку, но ничего не получается. Следующим летом поставил уже с некоторым количеством меда и перги в рамках. Через несколько дней у меня в ловушке поселились пчелы.
Жили там, ночевали. Потом их становилось все меньше и меньше. Затем вообще исчезли. Вот и задумываюсь: может, это оттого, что я поставил рамки с небольшим количеством меда и перги? Возможно, надо ставить только пустую сушь. Какого вы мнения на данный счет?»
Что здесь можно сказать? Несколько раз ставил и я не осушенные наполовину рамки в кош. Наличие меда в ячейках было хорошо заметно. Рои садились.
Но ставить их вблизи населенных пунктов и животноводческих ферм нельзя. Примерно до километра в округе от них, а если это ферма крупного рогатого скота, то и дальше, очень много бывает мух. Они по запаху находят ловушки и залезают в них. А ведь мухи — грязнухи, они могут занести на соты заразу.
Словом, вопрос — ставить или не ставить медовые и перговые рамки в кош,— видимо, требует еще серьезной перепроверки, внимательного наблюдения.
Очень разнятся мои предположения об этом с сообщением В. Г. Богданова.
НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ
Обжить ловушку, поставленную для роя, находится немало желающих. На первое место выходят, конечно, осы. Это вредное для пасечника племя водится в достатке повсюду.
Осы очень быстро отыскивают и осваивают кош. Особенно, если он оставался зимовать на дереве.
Ведь что получается? Пчелы начинают розыск нового жилья при роении, а это происходит в теплое время. Осы же ведут розыск жилья, как только проснутся от зимней спячки. Так что уже в первых числах мая они заселяют все подходящее, где можно построить свое шарообразное или похожее на мячик гнездо. К тому же они совсем не привередливы. И еще одно. Замечаем мы иногда, что идет дружный иск разведчиц, что пчелы уже и сор выносят из будущего жилья, ночуют в нем для охраны. Потом ни с того ни с сего перестают в коше появляться. Что произошло? А все просто. Надо только немного поразмыслить. Ведь пчелы собираются роиться, а их владелец — пасечник собирается подстеречь выходящий рой, посадить его в порожний улей, увеличить свою пасеку. Устерег, не упустил. Вот разведчицы, что прихорашивали да охраняли ловушку, и возвратятся в свой старый дом. Новоселье не состоялось.
У ос же все по-другому. Они селятся наверняка. И у меня даже зародилась мысль пробовать расставлять небольшие ящички-осовики. Пусть желтые корсары селятся в них и не надоедают пчеловоду.
По моим наблюдениям, осы, занявшие кош, не пускают в него пчел. Ведь разведчицы в основном летают в одиночку, и более крупным квартирантам-осам ничего не стоит с ними справиться. Правда, два пасечника уверяли меня, что пчелы осиливают ос и даже шаровые гнезда сгрызают. Я бы и поверил этому, да те люди не поймали ни одного роя вдали от пасек.
И улье — другое дело. Если осы и построят маленький шар (начало гнезда где-либо за заставной доской или под крышей), обнаружив его, сотни пчел, а то и тысячи дружно бросятся на незваных гостей. Такие баталии известно чем заканчиваются. Сила все сметает. На дереве же, если пропустует лето кош, осенью почти всегда в нем найдешь осиное жилье.
Как же оградиться от столь нежелательных квартирантов? Каких-либо мер отпугивания ни разу не применял, отрав — тоже. Замечено: чем раньше поставлены коши или если они зимовали на деревьях, тем чаще их заселяют осы. При поздней установке такое бывает реже. Поэтому спешить с развешиванием ловушек не надо.
И развешивать коши надо попарно. На участке окружностью 3—5 км достаточно бывает двух ловушек. Чаще же расстояние между парами столбушек бывает от 10 до 20 км. Случается и побольше. К примеру, поехали вы летом на своем транспорте на родину или еще по каким-то надобностям за сотню километров от дома. Ну чего бы ни захватить попутно 3-4 ловушки и не поставить их в удобных местах? Смотришь, к осени полон кош меду. И не один. Как находка.
Но вернемся к конфликту пчеловода с осами. Хотя разорение осиных гнезд в ловушках и наносит определенный вред природе, иначе поступать нельзя. Не избавишься от непрошеных гостей. А что они заняли ловушку, опытный роелов определит с земли. Когда идет иск, редкие пчелки ползают по передней стенке, входят и выходят из летка. Со стороны виден неспешный дотошный осмотр, годится ли жилье для укрытия. Словом, у иска — служебное любопытство.
Осы же, наоборот, ничем не интересуются — рады даровому жилью. Они деловито влетают и вылетают из летка. Но так как ос с весны в семье мало, то эти мелькания чересчур редки. Вот и вся разница.
Как только роелов заметил редкое шмыганье в леток и из него черных точек, нужно, не откладывая ни минуты, лезть на дерево. Добравшись до ловушки, первым делом необходимо заткнуть отверстие летка. Затем поднять крышку, развязать матерчатую обвязку и заглянуть в гнездо. Обычно небольшой еще шар, построенный осами-матками, бывает прикреплен к стенке коша или к рамкам, особенно к крайним. После срыва гнезда следы от него надо зачистить хотя бы веточкой дерева. И не допускать прилета ос в ловушку. Иначе они начнут строить новое гнездо. Не бойтесь осиного жала. Их яд слабей пчелиного, и для бывавшего во всяких переделках пасечника такие ужаливания почти равносильны комариным. Места укусов не опухают.
Убедившись, что все осы вернулись из полета и уничтожены, опускайте крышку и оттыкайте леток.
Однако есть и более коварный, более опасный захватчик ловушек — шершень. Меня они за все годы роеловства дважды «осчастливили» и хлопот доставили немало. Правда, в первый раз я застал «самовольщиков», когда они только начинали строить гнездо, и управиться с шершнихой удалось сравнительно легко. Во второй пришлось потруднее. Дело было в конце августа. С земли сразу определил: в коше шершни, и немало их. Лёт был довольно активный.
Только подлез к ловушке, как на меня «спикировал» первый желтый разбойник. Атаки их становились все настойчивей и смелей. Пришлось срочно затыкать отверстие — оттуда выходило подкрепление. Сломал еловую ветку и ею отбивался от шести (успел-таки сосчитать) «пикировщиков». Они были безумно храбры и пробовали нападать сразу с четырех сторон.
