Заглянув в расчёты
Статья А.Д. Трифонова “Расход корма при зимовке пчёл в дупле” (“Пчеловодство” №1, 2001) примечательна несколькими моментами.
Все дупла, по мнению автора, – конусные. Но вскрытое и описанное М. Лупановым и объявленное в статье типичным – цилиндрическое. А действительно типичное дупло (d 30 см, h не больше 1 м) мало того, что не конусное, а несколько шире вверху, чем внизу. (Борть – копия типичного дупла. Рисунок борти из книги Е.М. Петрова “Башкирская бортевая пчела” использован в статье Л.Кичаевой в “Пчеловодстве” №8, 2000).
Если дупло – вынужденное место поселения пчёл, то конусное – вынужденное вдвойне. В типичном дупле в преддверии весны и начала интенсивного выращивания расплода пчёлы, поднимаясь, встречают всё большие запасы корма и всё больше воздуха. В конусном дупле чем выше продвигается клуб, тем меньше корма и тем хуже условия воздухообмена.
Автор считает аксиомой перекрытие клубом сечения дупла. Однако в любом гнезде клуб стремится изолировать себя от холодных стенок воздушным промежутком и принять шарообразную форму.
Клуб же, обречённый иметь диаметр, равный диаметру дупла, на снижение наружной температуры уже не может реагировать перестройкой структуры и сокращением площади теплоотдачи за счёт уменьшения своего диаметра, а вынужден компенсировать возрастание теплопотерь исключительно увеличением расхода корма. К тому же основной производитель тепла, по взглядам автора, – корка клуба (“Пчеловодство” №1, 1998). Это тепло будет интенсивно отдаваться непосредственно промёрзшей древесине, поскольку воздушная изоляция отсутствует. Равенство диаметров, кроме того, резко ухудшит условия воздухообмена клуба.
В такой позиции пчёлы долго не протянут. По счастью, всё происходит по-другому.
Несмотря на предпосылки п.п. 1, 2, расчёт теплопотерь в статье сделан не для конусного дупла, а для цилиндрического. И не для прильнувшего к промёрзшим стенкам клуба, а для изолированного от них воздушной прослойкой.
Однако результаты расчётов показаны в таблице 2 “Расход корма семей с диаметром клуба, равным диаметру дупла”. На этой перестановке основан п.1 выводов статьи.
Эффект же воздушного зазора наглядно иллюстрируется: если приложить ладонь к холодной каменной стенке – ощущение одно, и совсем другое, когда между стеной и ладонью – воздушный промежуток.
Такая же разница ощущений, а точнее – теплопотерь, у клуба с воздушной изоляцией и без неё. Дело здесь не в размере зазора, а в значительном отличии теплопроводностей воздуха и древесины (λвоз=0,024 вт/мК, λдрев=0,4 вт/мК).
Если по формуле из статьи определить высоту прогретого мёда над клубом (Н1=0,5-0,6d) для дупла, например, с диаметром, равным 40 см, получим величину почти в четверть метра. Держать подогретым такое количество мёда для пчёл разорительно и нецелесообразно. Кроме неестественно большого значения (на самом деле это миллиметры), Н1 оказалась ещё величиной фиксированной, не зависящей от внешней температуры. Один этот факт ставит под сомнение всю методику расчёта.
Поэтому Н1 на роль аргумент для обоснования теплообмена клуба с кормом совершенно непригодна.
П.2 выводов статьи целиком из области фантазии. Тело с наименьшими потерями тепла это всё-таки шар, а не что-то колбасообразное.
Придуманный автором вертикально вытянутый клуб, закупоривший собой верх конусного дупла, неизвестно от чего раньше погибнет – от переохлаждения, голода или от удушья.
Не менее фантастичен и расход корма за 9 месяцев зимовки, равный 5 кг. В этот промежуток входят, по крайней мере, 3 месяца выращивания расплода. При этом возрастание расхода корма примерно таково – 1,5 кг, 2,5 кг, 3 кг. Итого – 7 кг за 3 месяца, а всего израсходовано 5 кг(!). И, ко всему, 9 зимних месяцев – это не иначе Таймыр или Новая Земля, где пчёлы никогда не водились.
Поскольку дерево с рассматриваемым дуплом, не имеет ни коры, ни ситовины, то фактически расчёты сделаны для колоды с сырыми стенками. (Очевидно, автор не делает разницы между дуплом и колодой.) Поэтому выводы статьи к реальному дуплу не приложимы.
Спасёт ли Г.Глазов пчеловодство России?
Живуче представление, что стоит только рою поселиться в дупле, как все проблемы пчелиной семьи – зимовка, весеннее развитие, оздоровление, медосбор – решаются автоматически. Однако дупло – вовсе не идеальное жилище для пчел, как не идеальна была пещера первобытного человека.
Дупло – это то, что предоставила пчелам природа. Гибель какой-то части животных, зимующих в естественных условиях, в том числе и пчелиных семей в дуплах,- явление закономерное. Кроме того, вряд ли в лесу найдется два одинаковых дупла. Они все разные – разного объема, в деревьях разных пород, с разной толщиной стенки, разного внутреннего диаметра, с разным расположением летков, находятся в разных медосборных условиях и т. д.
Так о каком дупле вообще речь, условия какого дупла пытаются воспроизвести в своих конструкциях разные авторы? Если дупло – идеальное жилище, если зимой в нем семьи никогда не погибают, а меда собирают больше, чем в улье, так не вернуться ли к бортям и колодам?
“Эффект дупла” каждым автором трактуется по-своему. В чем же состоит “эффект дупла” по мнению автора книги “Пчеловодство как ремесло” Г. Глазова? В том, что “движения воздуха в дупле нет” (!) (с. 14). Как же тогда к пчёлам поступает кислород, необходимый им для сжигания мёда и производства тепла?
Далее можно прочитать: “… углекислый газ и вода в виде пара – тяжелее воздуха, поэтому беспрепятственно покидают клуб”. Значит, какое-то движение газов в дупле все-таки существует. (Кстати, пары воды легче воздуха). А через абзац следует: ” зимой (в гнезде) содержание углекислоты резко возрастает”. Как же может “возрастать”, если “беспрепятственно покидает”? Для полноты картины автор добавляет: “Влага из воздуха выпадает конденсатом в наиболее холодных частях дупла и покидает его через леток” (?!). Получается, воды образуется столько, что она переливает через край (!?). И ни слова о роли ситовины в удалении влаги, ни слова о теплотехнических характеристиках дупла.
Имея такие представления о воздухообмене гнезда, Г. Глазов создал “принципиально новый улей с эффектом дупла”, призванный спасти пчеловодство России, ни больше, ни меньше. Однако знакомство с его брошюрой заставляет усомниться в возможностях предлагаемой конструкции – слишком много противоречий и несуразностей.
Вот только некоторые из них.
На с. 14 утверждается, что “движения воздуха в дупле нет”, а на с. 24 приведено одно из требований к конструкции – “обеспечивать в улье перемешивание слоев воздуха”. Но в изготовленном улье “всякое движение воздуха, а значит и теплопотери в гнезде исключены” (с. 67). Во-первых, тепло теряется не в гнезде, а гнездом. Во-вторых, эти потери обусловлены не только конвекцией, но и теплопроводностью и излучением.
На с. 15 читаем: “Свежеотстроенное гнездо в природе имеет высоту 50 см”. Но с таким же успехом оно может иметь и 20 см, и 40 см. Всё зависит от многих условий – и от силы роя, и от времени его поселения, и от погоды, и от размеров дупла, от медоносов в окрестностях и т.д. Даже если согласиться с 50 см, то как появился горизонтальный размер рамки Глазова, ведь всем требованиям к гнезду, сформулированным автором, вполне удовлетворяет так называемая украинская рамка? Ссылки всего лишь на предположение Рута (с. 25) явно недостаточно.
На с. 36 роение оценивается автором как благо, осуждаются противороевые приёмы. Но в улье автора, по его утверждению, пчёлы не роятся. Отсутствие же роения, вообще говоря, свидетельствует о неблагополучии в семье. Чтобы снять это противоречие, Г.Глазов туманно говорит о каком-то “сопротивлении размножению” (!?), “ввиду риска, сопутствующего размножению” (?).
На с. 33 описывается круглогодичная (!) схема воздухообмена, обусловленная прогреванием улья солнцем. Любопытно, как может прогреваться улей, имеющий “супертеплоизоляцию” (с. 67) и за счёт чего осуществляется воздухообмен в пасмурную погоду и ночью? Это во-первых, а во-вторых, вентиляционные потоки, показанные стрелками на рис. 11, не стыкуются с “эффектом дупла”, т.е. с отсутствием движения воздуха в гнезде (с.с. 14, 67). Кроме того, немалую долю в аэрацию гнезда вносят и пчёлы-вентиляторщицы, а воздухообмен летнего гнезда отличается от зимнего.
На с. 51 автор осуждает применение побудительных подкормок и лечебных сиропов, указывая, что “пчёлки сахарной породы по продуктивности отдаляются от своих предков”. А на с. 88 он же ратует за лечебные и побудительные подкормки, на зиму скармливает большое количество сахара с добавлением молока. Причём если на с. 87 лучшим способом приготовления сиропа называется растворение сахара в холодной воде, то на с. 88 сироп готовится на горячей воде, да ещё и кипятится 10 минут.
Г.Глазов пишет: “Конструкция и технология ухода позволяют разбирать гнездо полностью только дважды за сезон”. Однако график обслуживания на с. 70 показывает, что число вторжений пчеловода в гнездо не меньше, чем в любом другом улье. Что, например, означает “качать мёд в конце мая”? Это выборочное изъятие вставных рамочек, без полной разборки гнезда не обойтись. А ещё регулярное расширение гнезда, плюс четыре-пять полных разборок для противоклещевых обработок (с. 89). Всего за сезон набегает не меньше десятка полных разборок.
Кроме того, в улье Г.Глазова не 14 рамок, а 14*4, т.е. 56, и работать с ними приходится не только в мастерской, но и на пасеке. Какое уж тут снижение трудозатрат!
И в конце, выражаясь слогом Г.Глазова, апофеоз финала – электроподогрев гнезда (совсем как в дупле?!). И это – в улье с “супертеплоизоляцией”!
Необычайно продуктивен автор в изобретении наукоподобных оборотов и фраз. Один “объём пустоты” чего стоит. От утверждения “холодный воздух превращается в вертикальный луч” перехватывает дыхание, а “пчеловодный антураж медовой отрасли” заставляет только развести руками. Умиляет “сложный биологический монолит”, хороши “восковая шахта” и “восковое поле гнезда”, бодрит “живая биологическая система”, “улей-биостатор” звучит солидно и внушает надежды и т.д.
Что же в итоге? А в итоге – громоздкий улей, имеющий с дуплом общего не более, чем другие конструкции ульев, с неудобной составной рамкой, с излишне просторным гнездом зимой и опасно просторным ранней весной (отчего и электрообогрев). Скорей всего, и отдача пчелиной семьи в улье Г.Глазова не превышает продуктивность пчелиных семей, содержащихся в ульях традиционных систем.
Ко всему, гнездовая рамка Г.Глазова делает проблематичным и размножение пчелиных семей, не случайно в графике ухода такого пункта нет. Роение же отсутствует.
Ничего нового в этом “принципиально новом” улье нет, достаточно заглянуть в “Советы старого пчеловода” М.В.Лупанова.
О мистификациях И.Куклина
“Ох, и дурють они нашего брата…”
М.Жванецкий. “В греческом зале”
Предлагая новую конструкцию улья, автор, кроме описания его устройства, обычно касается и основных особенностей содержания в нём пчёл – зимовки, наращивания к взятку, использования взятка, подготовки к зимовке и т.п.
В “ПР” №3 за 2003 год И.Куклин представил конструкцию своего улья-дупла. Что он советует своим возможным последователям сделать на первых порах?
“…посадите в улей-дупло в июне рой, и до следующего июня только смотрите и думайте. И всё увидите, и всё поймёте” (???) (“ПР” №7, 2004). А если два года только смотреть и думать, то можно ещё больше увидеть и понять? А если пять лет? А за мёдом все эти годы ходить на рынок?
А вот изложение единичного опыта в 2003 г самого И.Куклина. “Примерно килограммовый рой, посаженный в 4 корпуса улья-дупла на вощину в конце июня 2003 г отстроил себе гнездо в 2 корпусах и ушёл в зиму с 16 кг мёда над головой” (“ПР” №7, 2004). К концу сезона отдачи от улья-дупла никакой, кроме небольшой семьи, не превышающей всё тот же килограмм. С цифрами здесь неувязка: для 16 кг над головой нужно не меньше 4 корпусов, да плюс гнездо в двух, итого 6, а всего корпусов 4. На фото же в “ПР” №3, 2005 показаны готовые к зимовке семьи уже в двух корпусах. Зимнее гнездо, по словам автора, выглядит так: “В верхних корпусах мёд, в нижних – ложе для зимовки на месте вышедшего расплода”. Всё было бы замечательно, если бы величина корпуса не была равноценна дадановской рамке. Получается, что под названием семья в зиму идёт нуклеус в одну стандартную рамку.
Как оказалось, жизнь пчёл в улье-дупле – сплошные чудеса.
Чудо первое. По данным И.Куклина, начало взятка в Кировской области – первая декада июля. В килограммовом рое, посаженном в улей-дупло в конце июня, к началу взятка молодая пчела ещё не появится, а часть пчёл в течение взятка начнёт отходить по возрасту. Оставшимся пчёлам нужно обогревать гнездо и расплод, приносить нектар, воду и пыльцу, кормить личинок, охранять улей и т.д. А их всего около килограмма. И, тем не менее, в итоге – пуд мёда (!). Не чудо ли?
Народ стается нарастить силу семей к взятку, подсиливает, объединяет, чтобы получить медовик не меньше 4,5-5 кг. А тут, оказывается, достаточно посадить в улей-дупло 1 кг пчёл и – пожалуйста, 16 кг мёда.
Чудо второе. “Зимовка проходит фантастически”: израсходовано 2 (два) кг мёда и на дне подмора на два пальца. Действительно, фантастика: расход мёда ниже физиологических потребностей, а больше половины пчёл на полу. (“ПР” № 9, 2004).
Чудо третье. В “ПР” № 3 за 2003 год И.Куклин утверждает, что в его улье-дупле происходит самоизлечение пчёл от варроатоза, т.к. зимой концентрация углекислого газа поднимается настолько, что клещ не выдерживает и вымирает полностью. Разве не чудо? Непонятно только, как это выдерживают пчёлы. Правда, в “ПР” № 9, 2004 он же сообщает, что клеща в его улье-дупле нет из-за осенних обработок бипином.
Чудо четвёртое. В июне 2004 г И.Куклин осуществил ещё один эксперимент с заселением улья-дупла роем в 1,5 кг. Приведена фотография (“ПР” №3, 2005) с подписью: “полуторакилограммовый рой…перед началом главного взятка”. Получается, и 1,5 кг на взятке – сила, правда, о сборе мёда ничего не сказано. Но И.Куклин от этих бедолаг ещё и мёд отобрал. Его количество не приводится, но на фотографии показан на блюдечке.
Фотография улья-дупла с 1,5-килограммовым роем весьма красноречива. Во-первых, он в единственном числе, на заднем плане обычные многокорпусные, и создаётся впечатление, что пасеки из ульев конструкции автора не существует, тем более, что нет и упоминания об этом. Улей-дупло составлен из 6 корпусов по 0,265 м каждый, общая высота сооружения равна 1,59 м и пчёлам-работницам приходится преодолевать это расстояние снизу вверх и обратно, что не может не сказаться на продуктивности. Устойчивость конструкции минимальная, а если быть точным, то никакая. Нужна постоянная подпорка. Скорей всего, для многочисленности эти же 6 корпусов, но уже попарно, представлены на фотографии в зимовнике под названием другие семьи. Что за семьи и какие они показали успехи – ни слова. Сказано только, что с них были “убраны 3-4 верхних корпуса”. Звучит весьма солидно, если не иметь в виду, что один “корпус” равноценен одной дадановской рамке.
Примечателен призыв И.Куклина: “Разрушение естественной среды обитания – это не признак цивилизованности, а наоборот. Человек, и прежде всего пасечник, победив в себе гордыню, должен вернуться к природному мироустройству.” После этого И.Куклин свой улей-дупло изъял из естественной природной среды и занёс в зимовник. Тоже чудо.
Главное, однако, не в чудесах. За рассуждениями о зимовке, взятке, откачке, за фотографиями, философскими рассуждениями, мёдом на блюдечке и т.д. остаётся скрытым важный момент – в улье-дупле И.Куклина непрерывный годовой цикл развития семьи неосуществим. Поэтому в статьях И.Куклина нельзя найти описания как развивается в его улье-дупле перезимовавшая семья весной, какой силы достигает к взятку, как работает на взятке. Эти этапы в жизни семьи в его улье-дупле отсутствуют. Если 1,5 кг пчёл занимают 6 коробочек, именуемых корпусами, то для выросшей, например, до 5 кг семьи их понадобится 20. По высоте это сооружение займёт 5,4 м (!). Понятно, что ни о каком единстве пчелиной семьи, ни о каком уходе за ней, ни о каком пчеловодстве в трубе такой высоты сечением 21*21 см говорить не приходится. По-моему, пчёлы из этой конструкции просто-напросто слетят, причём гораздо раньше достижения силы в 5 кг.
И в улье, и в дупле жизнь семьи протекает в течение года неразрывно. В конструкции же И.Куклина это невозможно, поэтому его улей-дупло – это и не дупло, и не улей, а всего лишь нуклеус для отсадки слабых роёв (сильные слетят) и их зимовки с последующей пересадкой весной в обычный многокорпусный улей. Пересадка не простая, а со сменой размера рамки (“ПР” №7, 2004).
На случай возможных объяснений со своими последователями И.Куклин уже заготовил аргумент – не для каждой местности этот улей-дупло подходит, и если у кого-то неудачи, то виноваты окрестности. (“Скопировав даже самый лучший улей, можно посадить себя на паёк” – “ПР” №7, 2004). Однако в любой местности невозможно водить пчёл в узких шестиметровых трубах.
Непонятно только, зачем И.Куклину понадобилось, мягко говоря, водить за нос читателей?
Созревание мёда в улье
Общепринятый взгляд объясняет созревание мёда посредством испарения воды из нектара и расщепления сахаров на легко усвояемые глюкозу и фруктозу с помощью ферментов, вырабатываемых железами пчёл.
Есть другая точка зрения: пчёлы в своём организме отделяют от принесённого в улей нектара избыточную воду и выносят её из улья в своих кишечниках. Энергетически такой способ очень выгоден семье, т.к. экономится существенное количество мёда на превращение воды в пар. Механизм этого процесса таков: слизистая оболочка медового зобика отцеживает из нектара воду. Эта вода поступает в кровеносную систему, откуда выводится с помощью мальпигиевых сосудов в тонкую кишку и далее через прямую кишку извергается во время полёта в виде струи.
Проанализируем эту точку зрения.
В соответствии с нею нет необходимости в вентиляции ульев, а только что положенный в ячейки мёд считается зрелым, в связи с чем на взятке можно ограничить гнездо небольшим числом сотов, а при откачке не обращать внимание на степень запечатки сотов.
Возникает вопрос: в кишечниках каких пчёл выносится вода из улья, если на взятке лётные пчёлы только собирают и приносят нектар, т.е. его нахождение в зобике лётной пчелы непродолжительно, а приёмкой и переработкой занимаются нелётные пчёлы? К тому же, сироп, данный семье в нелётную погоду, оказывается переработанным и без вылета пчёл.
Будь эта гипотеза верна, вынос пчёлами воды отмечался бы визуально. При ежедневном приносе, равном, допустим, 8 кг, семья должна удалить из гнезда около 4 л воды. На пасеке в 15 семей это уже будет 60 литров. При продолжительности рабочего дня на взятке равной, например, 10 часам, ежечасно должно удаляться 6 литров или 100 грамм воды в минуту. Дождь, не дождь, но какая-то морось на пасеке отмечалась бы, чего не наблюдается. При первом облёте весной содержимое кишечников гораздо меньше этой цифры, тем не менее, результаты облёта невозможно не заметить.
Рассмотрим функционирование каждого звена физиологического удаления воды из нектара (медовый зобик – гемолимфа – мальпигиевы сосуды – тонкая кишка – прямая кишка), но в обратном порядке.
В прямой кишке животных, в том числе насекомых, в том числе и пчёл, происходит всасывание воды из остатков переваренной пищи. Тот же процесс, но менее интенсивно, идёт и в тонкой кишке.
Мальпигиевы сосуды насекомых, и пчёл в том числе, поглощают из гемолимфы растворённые продукты обмена, в частности мочевую кислоту, а не воду.
Но если в цепочке из пяти элементов не работают три, то не работает и вся цепочка.
Допустим, однако, что при каких-то условиях эти три звена всё же функционируют в соответствии с гипотезой физиологической сушки нектара. Тогда четвёртое звено – гемолимфа, а это всего 8-10 мг, при дневном приносе пчелой нектара, равном 400 мг, должна перенести за день 150-200 мг воды, что больше не только массы гемолимфы, но и собственного веса пчелы. Это означает разбалансирование всех обменных процессов в организме пчелы и её верную гибель. На деле такое не происходит, поскольку гемолимфа может перенести не более нескольких процентов от своей массы.
Медовый зобик представляет собой расширение пищевода. Он служит резервуаром, в котором пчела приносит нектар и воду с поля, а также переносит мёд внутри улья. Стенка медового зобика имеет множество складок и может сильно растягиваться при наполнении. Снаружи зобика расположены мускульные слои. Сокращение мускулов выдавливает содержимое зобика через пищевод и хоботок в ячейку, при обмене пищей и т.д. Клапан между зобиком и средней кишкой кроме прямого назначения – задерживать пищу в зобике и пропускать её небольшими порциями – играет ещё роль фильтра, очищающего мёд от пыльцевых зёрен.
Никаких других функций, в том числе и отделения воды от нектара и передачи её в кровеносную систему, медовый зобик выполнять не может и не выполняет. Его стенка многослойна, эпителия не имеет, довольно толстая, отчего осмотической мембраной быть не может. Если всё же допустить способность фильтрации воды стенкой медового зобика, опять упрёмся в ограничения, связанные с невысокими транспортными возможностями гемолимфы и непродолжительным нахождением нектара в зобике лётной пчелы. Но и этот путь неосуществим. Т.к. концентрация сахаров в зобике выше, чем в гемолимфе, а концентрация воды, соответственно, ниже, то, если бы стенки зобика представляли собой осмотическую мембрану, вода поступала бы не из зобика в гемолимфу, а наоборот – из гемолифы в зобик.
И получается, что ни одно из рассмотренных звеньев, а значит и организм пчелы в целом, на непосредственное выведение воды из нектара не работает.
Излишняя вода из нектара удаляется в основном за счёт испарения. Это происходит за счёт увеличения площади принесённого нектара раскладыванием его по многим ячейкам и даже по поверхности сотов (1 кг нектара – 7140 ячеек, 1 кг мёда – 2400) и многократным выпусканием на хоботок и втягиванием пчёлами капли нектара в условиях тока воздуха, создаваемого пчёлами-вентиляторщицами.
Если бы вода из нектара удалялась посредством пчелиного кишечника, то работа пчёл-вентиляторщиц была бы просто бессмысленной.
Начальное созревание мёда (снижение содержания воды и инвертирование) занимает 5-6 дней. В рассматриваемой гипотезе от приноса нектара до созревшего мёда проходит не более суток.
Таким образом, предположение о физиологической сушке нектара и с точки зрения физиологии пчёл, и с точки зрения разделения обязанностей в семье на взятке несостоятельно.
Для пчеловодной практики необходимость обеспечения семей на взятке достаточным количеством сотов и создание условий для интенсивного воздухообмена в улье совершенно очевидна. Зрелый мёд – это запечатанный мёд.
Нужны ли добавки в сиропе?
Уже по пути в улей пчёлы начинают переработку собранного нектара, добавляя ферменты, придающие ему кислую реакцию и расщепляющие сахар. В улье эта работа продолжается одновременно с удалением из нектара излишков воды. И чем более кислую реакцию приобретает сгущающийся нектар, тем меньше ферментов добавляют в него пчелы в процессе переработки. Кроме того, в кислой среде активность ферментов снижается.
Сахарный сироп, как и нектар, не является готовым кормом. Он имеет нейтральную реакцию, и его переработка, вплоть до запечатывания в ячейках, ничем не отличается от переработки нектара. Но когда пчёлы забирают уже подкисленный сироп, то, чувствуя это, они добавляют в него меньшее количество ферментов, сводя работу в основном к снижению водности. В результате сложенный в ячейки корм оказывается инвертированным не полностью, и, хотя содержание воды в нем снижено до нормы, пчелы нередко оставляют его незапечатанным.
За время зимовки такой корм, если в улье слишком сухо, как правило, кристаллизуется и становится недоступным для пчёл. При недостаточной вентиляции повышенная влажность в гнезде приводит к разжижению незапечатанного корма, что неизбежно вызывает понос, несмотря на добавки фумагиллина.
Подобная картина наблюдается, когда сироп готовят на дистиллированной или дождевой воде, так как эта вода имеет слабокислую реакцию. Положение еще более осложняется при добавлении в такой сироп какой-либо кислоты.
Снижению степени инвертирования способствует также слишком высокая концентрация сахарного сиропа. Например, при скармливании пчелам сиропа, состоящего из 2 л воды и 3 кг сахара. Во-первых, нектара такой концентрации в природе не существует, и пчелы на нее не “настроены”. Во-вторых, сгущение сиропа до откладывания его в ячейки наступает раньше достаточной инверсии.
Считаю, что любые чужеродные добавки к корму зимующих пчел только осложняют зимовку. Конечно, моё объяснение не отражает всей сложной картины переработки кормов пчелами, но, тем не менее, вот уже который год при осенних подкормках я обхожусь без добавок кислот и фумагиллина, приготавливая сироп на обычной водопроводной воде в концентрации 1:1. Никаких отрицательных последствий при этом не наблюдал. Наоборот, я избавился от необходимости пересаживать весной семьи в чистые ульи.
Бипин или термообработка?
В этом сезоне из-за неисправности термокамеры мне впервые пришлось обратиться к химпрепаратам. Выбрал бипин как наименее вредный для пчёл и не накапливающийся в гнезде из-за нестокойсти. Было интересно определить его эффективность.
Двухкратная обработка осенью по оценке на 4 семьях дала 100% эффект – клещ не обнаружен ни в одной из проб, взятых после обработки.
Эффективность бипина превзошла даже термообработку! Причина в том, что пчёлы, находящиеся в кассете, под воздействием тепла освобождаются от паразитов полностью. Но по возвращении в гнездо на них переходят немногие клещи, укрывшиеся в ячейках сотов при сборе пчёл в кассету, поэтому конечная заклещённость не всегда бывала равной нулю, хотя и не превышала 1%. Бипин же не разбирает, где находится клещ – на пчёлах или на сотах, отсюда и высокий эффект.
Кроме того, трудоёмкость при обработке бипином несопоставима с трудозатратами при тепловой обработке. Первая обработка бипином 30 семей заняла два часа, вторая – полтора, в сумме всего 3,5 часа. На термообработку потребовалось бы 2-3 дня.
Заклещённость определял по методике В.А.Гайдара:
“Пробу пчел отбирают в стеклянную поллитровую банку. Ее подносят к вертикально расположенному соту и осторожными движениями банки по нему снизу вверх набирают приблизительно 10-20 пчел, следя, чтобы не попала матка, и так с каждой рамки, поскольку из собственных и прочих исследований известно о неравномерном распространении клеща по рамкам гнезда семьи. Банку с пчелами закрывают крышкой или полиэтиленовой пленкой с отверстиями, чтобы пчелы не задохнулись.
Потом берут эмалированную небольшую мисочку или кастрюльку, в которую наливают до 400 мл холодной воды и ставят на плиту. Пчел стряхивают на дно банки и быстро ее переворачивают в посудину с водой, делая в ней круговые движения банкой, чтобы смочить пчел. Когда все пчелы станут мокрыми, банку вынимают. Вода постепенно подогревается, и паразиты-клещи оставляют хозяев-пчел, выпадая на дно. Если же пчел залить кипятком, то клещи, которые находятся между стернитами и тергитами (полукольцами брюшка), фиксируются на пчелах и не отделяются. А потому нельзя будет сделать правильные выводы. Доведя воду до кипения, посудину снимают с огня, шумовкой вылавливают пчел и подсчитывают их. После этого на дне посудины подсчитывают клещей. Помножив количество клещей на 100 и, поделив на число пчел, получим процент заклещенности”.
Чтобы не взять ненароком на анализ и матку, матки в семьях должны быть меченые.
Я несколько изменил методику. Во-первых, пчёл, приподняв холстик, по нескольку штук из каждой улочки доставал пинцетом; во-вторых, банку с пчёлами нагревал в водяной бане, а не непосредственно на плитке, полагая, что растягивание времени нагрева способствует отделению клещей, в-третьих, до кипения воду не доводил, не видя смысла в отваривании пчёл, а поднимал её температуру до 48-50оC, не выше; в-четвёртых, извлекал из банки пчёл пинцетом, одновременно подсчитывая их. Отделившиеся от пчёл паразиты частично оказываются на дне, частично плавают в толще воды. Доставая пчёл шумовкой, как в методике В.Гайдара, есть шанс вместе с пчёлами выудить заодно и клеща и не заметить его. Тогда и так довольно приблизительные результаты станут ещё более неточными.
И вообще, гладко было на бумаге – обнаружилось, что клещ даже при такой процедуре из-под тергитов выползать не спешит и после нагрева воды всё-равно нужно энергично встряхивать закрытую банку с пчёлами 1-2 минуты, т.е. так же, как и в методике с простым засыпанием пчёл в предварительно нагретую до 50оC воду, но не до кипения, как упоминается у В.Гайдара. (см. ж-л “Пчеловодство” №10, 1980г).
Эффективность препарата определял как отношение разности между заклещённостями до и после обработки к заклещённости до обработки, в процентах, т.е. умножением на 100. Если в пробах, взятых после обработки, клещи не обнаруживаются, ясно и без вычислений, что эффективность равна 100%.
Всё же термообработка предпочтительнее химпрепаратов как способ абсолютно экологичный.
P.S. Водные процедуры напомнили мне о предлагавшемся когда-то И.А.Николенко “гидростатическом” способе удаления клеща с пчёл: сетчатый садок с пчёлами погружается на какое-то время в воду, предполагалось, что клещи все как один задыхаются и оставляют пчелу. Приём из-за очень большой сложности и трудоёмкости, а также низкой эффективности не прижился, не выйдя из стадии нескольких экспериментов автора.
Жаров В.Г., Россия, Подмосковье, e-mail: beeisland@rambler.ru
