Пчеловодство выходного дня

                                   Эксперименты бактериолога.

Буквально в первые дни знакомства с кавказским пчеловодством Горбачев обнару­жил гнильцовые болезни. Он хорошо знал их, так как еще студентом университета увлекался бактериологией и особенно патогенными микроорганизмами полезных насекомых.

Гнилец — сущее бедствие пчеловодов. На Кавказе он представлял исключительную опасность. С одной стороны, массовые и неоднократные кочевки с пчелами, которые осо­бенно широко практиковались на Северном Кавказе, спо­собствовали распространению болезни. С другой стороны, в глухих горных селениях местные пчеловоды о гнильце поч­ти ничего не знали и боролись с ним “домашними средства­ми”. Но чаще надеялись, что болезнь пройдет сама, а то и просто ее скрывали. Пчелы слабели, меда не давали, выми­рали, “липучая” болезнь перекидывалась с пасеки на пасе­ку, унося тысячи семей. Гнилец держал в своих страшных цепких “лапах” целые местности.

Гнилец был опасен на Кавказе еще и потому, что отсю­да отправляли маток и пчел в Центральную Россию и за границу, а вместе с ними в посылки могли попадать и воз­будители опасной болезни.

Энергичный ученый занялся гнильцом. Забота о здо­ровье пчел ни на минуту не покидала его.

Уже более двух тысяч лет знали эту коварную болезнь, пытались лечить ее разными средствами. И перегон пчел из зараженного улья в новое гнездо на чистые соты или вощи­ну, и салициловая кислота, и фенол хотя и снижали губи­тельное действие патогенных микроорганизмов, но совсем болезнь не изгоняли. То же относилось и к лекарственным препаратам, рекомендованным зарубежными пчеловодами.

Горбачев был знаком с новейшими исследованиями евро­пейских и американских ученых, как бактериологов, так и пчеловодов, хорошо знал мировую литературу по интере­сующему его вопросу, переписывался с немецким профессо­ром Э.Цандером, работы которого по гнильцу до сих пор считаются классическими, с итальянскими и японскими микробиологами. Как только в 1907 году американский ученый Г.Уайт открыл американский гнилец — очень опас­ную, злокачественную форму болезни, — он сразу же опо­вестил об этом пчеловоде» России.

В 1911 году при бактериологической лаборатории шелко­водческой станции Горбачев организовал специальную пасе­ку-лазарет, предназначенную исключительно для постанов­ки опытов по гнильцу. Это одна из самых первых в России пасек такого узкоспециального назначения.

Кстати, вопрос об организации небольших опытных пасек для всестороннего и более глубокого изучения болезней пчел ставился на совещании микробиологов, созванном Русским об­ществом акклиматизации животных и растений в Москве еще в 1910 году. До этого он не раз поднимался Горбачевым на заседаниях Кавказского общества пчеловодства.

Работы иностранных и русских бактериологов сводились в основном к лабораторному изучению морфологических и биологических особенностей микроорганизмов, вызывающих болезнь. Бесспорно, эти теоретические исследования имели большое значение. Однако понять ход развития болезни, изучить различный инфекционный материал, внесенный из больного улья в здоровые семьи, а также решить другие проблемы можно было только на пасеке, в конкретных про­изводственных условиях. Лабораторные опыты следовало приблизить к пчеловодной практике — вот главный прин­цип всех исследований Горбачева.

Первые опыты на экспериментальной пасеке включали заражение здоровых семей открытым и печатным распло­дом, взятым от семей больных. Причем ученый использовал и свежий, пораженный гнильцом расплод, и старый в со­тах, который почти целый год находился на складе, вне гнезда больной семьи. Опыты показали, что и тот, и другой патологический материал служил источником инфекции, с той лишь разницей, что от свежих личинок болезнь возни­кала вдвое быстрее, чем от засохших корочек давно погиб­шего расплода. Отсюда следовал ряд выводов, чрезвычайно важных для практики: любые перестановки сотов с распло­дом из больных семей в здоровые неизбежно приводят к за­ражению, длительное хранение сотов не устраняет инфек­ционного начала, и, наконец, соты от больных или погиб­ших гнильцовых семей — очаг инфекции, использовать их можно, только перетопив в воск.

А могут ли сами матки быть переносчиками болезни? Ока­зывается, могут, хотя и сравнительно редко, примерно в 4—5% случаев. Такое заключение ученый сделал на осно­вании массовых опытов, проведенных им и другими пчелово­дами под его наблюдением. Однако при лечении гнильца это не исключает необходимости замены старых маток здоровыми молодыми плодными, что он и советовал делать.

Небезынтересно наблюдение Горбачева над инстинктив­ным стремлением пчел избавиться от болезни, заменяя ста­рую матку новой. Неизбежный при этом перерыв в яйцек­ладке и уменьшение количества расплода действительно в какой-то степени приглушают пламя инфекции. Но с появ­лением расплода оно вновь разгорается. Самоизлечиться от гнильца пчелы не в силах — гибель семьи неминуема. Та­кой вывод ученого имел исключительно большое мобилиза­ционное значение, активизировал пчеловодов на борьбу с опасной болезнью. Их надежда на то, что “как-нибудь само пройдет”, рухнула окончательно.

Какие же средства предлагал бактериолог?

Из всех известных ему лекарственных веществ лучшим считал формалин, обладавший довольно сильными антисеп­тическими свойствами. Пары формалина губительно дейст­вуют на возбудителей европейского и американского гниль­цов — их бациллы и споры. Горбачев испытал его на са­мых пораженных, безнадежных семьях и получил, по его словам, блестящие результаты. Парами формалина он оку­ривал семьи в течение трех недель, пока не проинкубиро­вали весь расплод. Маток заключал в клеточки, чтобы в гнездах не было личинок. По его расчетам, одного грамма этого могучего дезинфицирующего вещества достаточно для обработки 30 ульев (по 10—15 секунд на семью). Формалин не оказывал отрицательного действия на пчел и расплод. Ученому даже приходилось наблюдать, как пчелы слизыва­ли капельки охлажденных паров формалина, словно сироп, и ни одна не погибла. Он пропитывал губку и кусочек тка­ни 20%-ным раствором формалина, клал на дно улья и не замечал ни беспокойства пчел, ни гибели личинок.

Благодаря предложенному методу лечения расплод со­хранялся, подвергшаяся лечению семья не ослабевала, мог­ла потом самостоятельно развиваться и при благоприятных условиях становилась продуктивной. Правда, необходимо было перегнать пчел в новое гнездо с чистыми сотами или вощиной. Переселение пчел — обязательное условие при любых способах лечения.

Уничтожение здорового расплода Горбачев считал равно­сильным уничтожению семьи. Обессилев и оставшись без резервов, она не даст меда и не обеспечит себя кормом. Кроме того, уничтожить расплод — это еще не значит уничтожить очаг заразы. Такая мера лишь наносила ущерб, часто ничем не поправимый.

Большую роль в борьбе с гнильцом русский бактериолог отводил профилактике заболевания, справедливо считая, что если на пасеке две-три семьи поражены гнильцом, зна­чит, больна вся пасека и обработке подлежат все семьи. Его принцип: с болезнью легче бороться тогда, когда ее еще нет, — не утратил своего значения и в настоящее время.

Особенно важно было сохранить сильные семьи на пасе­ках промышленного назначения, где из-за чрезмерной ску­ченности и насыщенности территории насекомыми гнилец — “прилипчивая зараза” — распространялся очень быстро. Горбачев предложил устраивать особые пасеки-больницы, то есть сосредоточивать гнильцовые семьи в одном изолиро­ванном месте. При таком условии можно лечить пчел более квалифицированно, чем “на дому”, людьми, специально для этого обученными. И он готовил таких специалистов на шелководческой станции.

Испытания, проведенные в разных местах Закавказья, доказали, что лечебные пункты — весьма удобная и эф­фективная форма борьбы с опасной инфекционной болез­нью. Способ Горбачева был одобрен, рекомендован в произ­водство и вошел в инструкцию по борьбе с гнильцом. Меж­ду прочим, подобные “лазареты” имел и Рут. Они находи­лись в стороне от его промышленных пасек, и он отправлял туда всякую подозрительную семью, имевшую хотя бы од­ну пораженную личинку.

Горбачев считал, что защита пчел от болезней — дело государственное. Он ставил вопрос о планомерной борьбе с заразой в масштабах всего Кавказа и других регионов стра­ны, а не только в каком-нибудь одном пункте, о необходи­мости издания в России специальных законов, без которых невозможно приостановить и уничтожить эту болезнь. О необходимости законодательства говорил и академик Кула­гин. Он изучил касающиеся гнильца законы, действующие в Болгарии, Венгрии, США, Франции. Во всех странах пре­дусматривалось строжайшее их соблюдение. За нарушение накладывались большие штрафы, виновных заключали да­же в тюрьму. Более того, существовал особый служебный персонал — инспекторы, в чьи обязанности входил надзор за соблюдением законов.

В 1906 году Кулагин разработал первый в России проект закона о гнильце. В нем, в частности, указывалось, что в случае появления на пасеке гнильца ее владелец обязан со­общить об этом местному пчеловодному обществу или инс­труктору по пчеловодству, иначе на него падет ответствен­ность за вред, причиненный болезнью. Лечение возлагалось на пчеловодные общества и инструкторов. Запрещалась продажа больных пчел, сотов, ульев. За несоблюдение этих правил виновный подвергался аресту до семи недель или солидному денежному взысканию.

Авторитетное и вполне обоснованное мнение большого ученого способствовало тому, что основные положения про­екта были приняты и сыграли важную роль в борьбе с опасной болезнью.

При непосредственном содействии Горбачева в Армении был издан декрет о защите пчел от болезней, выработан план борьбы с гнильцом, создан штат инструкторов. Под руководством Северо-Кавказской зональной пчеловодной станции при энергичном участии бактериолога в 1931 году провели массовое наступление на гнилец в главнейших пчеловодных районах края, что значительно снизило число больных семей.

Много лет Горбачев читал лекции по болезням пчел и вел практические занятия на пчеловодных курсах, высту­пал на всероссийских съездах и совещаниях, выезжал в опасные по гнильцу зоны для обучения пчеловодов на мес­те. Его книга “Гнилец и борьба с ним”, ставшая основным руководством для инструкторов и пчеловодов, выдержала несколько изданий.

Русские исследователи в борьбе с гнильцом работали плодотворно и, пожалуй, сделали значительно больше, чем зарубежные ученые.

Горбачева сильно интересовала и другая, не менее опас­ная и довольно распространенная болезнь медоносных пчел — нозематоз. В бактериологической лаборатории он провел тысячи микроскопических исследований пчел с признаками нозематоза, однако инфекционного начала не обнаружил. Предположение, что эта болезнь все-таки встречается на Кавказе, впоследствии подтвердилось. Однако она не при­чиняла здесь такого ущерба, как в зонах с длинной зимой, когда пчелы лишены возможности вылетать из гнезда. Час­тые облеты в зимние месяцы на юге снижали ее губитель­ное действие.

Горбачев внес большой по своему историческому значе­нию вклад в развитие отечественного пчеловодства. Его ос­новополагающие работы о кавказской пчеле и гнильце из­вестны и признаны далеко за пределами нашей родины.

Выдающиеся успехи русской пчеловодной науки, широта информации о рациональных приемах и промышленных методах, богатство и разнообразие средств распространения и передачи пчеловодных знаний, массовость кооперативных пчеловодных организаций и их энергия выдвинули Россию к началу первой мировой войны далеко вперед по сравне­нию со своими европейскими соседями. “Двигали русское пчеловодство, — писал Титов, оценивая это время, — та­лант, энергия, бескорыстный труд и широкая личная ини­циатива отдельных лиц и общественности, взаимопомощь, коллективная работа всех пчеловодов, любящих свое дело”.

Пчеловодная кооперация

Становление в России пчеловодства промышленного типа началось еще в XIX столетии. Крупные пасеки помещи­ке» и монастырей, “пчельные заводы” в несколько тысяч се­мей пчелопромышленников, единообразие ухода в колодах и разборных рамочных ульях, неоднократная переброска пчел с одних медоносов на другие, специализация на производстве пчеловодного оборудования и маток — вот элементы этого коммерческого товарного пчеловодства. В начале XX века оно получило значительное развитие. В основном же пчеловодство России продолжало оставаться подсобным, крестьянским, лю­бительским и слаботоварным занятием.

После совершившегося в России революционного перево­рота, в новых общественно-исторических условиях пчело­водство становится на путь кооперирования, создания круп­ных пчеловодных единиц с особыми формами организации производства.

Пчеловодство в годы первой мировой и граж­данской войн.

Четырехлетняя первая мировая и разру­шительная, самая страшная из войн трехлетняя граждан­ская война причинили огромный ущерб пчеловодству. Раз­громлены пасеки в помещичьих и дворянских усадьбах, разорены многие тысячи крестьянских пчельников, особенно у зажиточной части населения, а уцелевшие и оставшиеся без присмотра пчеловодов, сменивших дымарь на винтовку, влачили жалкое существование. Технический и инструктор­ский персонал тоже был взят или добровольно ушел на войну и помощи не мог оказать. Разрушительные войны привели пчеловодство к полному расстройству и упадку. Из 6,3 миллиона пчелиных семей, которые были в России пе­ред войной, уцелело 3,2 миллиона. Менее стойким оказа­лось колодное пчеловодство, на долю которого приходилось 80% семей. Вдвое сократилось число семей на Украине и в Беларуси. Значительный урон понесли пасеки Кавказа. Со­хранилась тенденция к дальнейшему сокращению. К началу 1922 года в России осталось окало двух миллионов семей.

Распались пчеловодные общества и другие профессио­нальные союзы, выросшие перед войной в большие и авто­ритетные общественные и просветительские организации, разрушились старые, многоканальные связи. Прекратили существование буквально все пчеловодные журналы, ко­торыми по праву гордилась Россия, не издавались книги. Порвались контакты русского пчеловодства с заграницей — ведущими научными и практическими деятелями других стран. Только в старейшем пчеловодном центре России — на Измайловской опытной пасеке — в эти тяжелые, тре­вожные годы не прекращалась научно-исследовательская и производственная работа.

Еще не закончилась братоубийственная гражданская война. Продолжала литься кровь на израненную, вытоптан­ную конницей Русскую землю. Не дымили фабричные тру­бы, лежали в развалинах взорванные заводы. В России сви­репствовали голод и эпидемии — тиф, холера, малярия. Мир еще не знал такой грандиозной катастрофы.

Пчеловодство оказалось под угрозой катастрофического сокращения и развала. А оно — источник очень ценных продуктов — меда и воска, фактор повышения урожайности многих сельскохозяйственных культур. Требовались сроч­ные охранительные меры, и они были предприняты.

Было положено начало стабилизации и восстановитель­ному периоду в пчеловодстве, развитию и укреплению од­ной из важных отраслей народного хозяйства.

Земельные отделы стали оказывать всяческое содействие организациям и лицам, желающим заниматься пчеловодством.

Значительно повысился интерес к пчеловодству сельско­го и городского населения, различных организаций и уч­реждений. Увеличился спрос на пчел. Их начали закупать в южных районах с более развитым пчеловодством, а потом и организовывать на местах свои рассадники.

Активнее стали заниматься пчеловодством местные зе­мельные органы — вводить в штаты инструкторов-пчелово­дов, организовывать школы и курсы по подготовке пчелово­дов, устраивать популярные беседы и лекции для ознаком­ления населения с жизнью медоносных пчел, их пользой и рациональными приемами ухода.

В 1919 году в Курской губернии уже действовали двух­месячные курсы по садоводству, огородничеству и пчело­водству. На таких же объединенных краткосрочных курсах готовили специалистов и в других российских губерниях.

Пчеловодные курсы с обширной программой открыла в 1920 году Петровская сельскохозяйственная академия. Они привлекали большое число студентов-зоологов и агрономов, интересующихся пчеловодством.

Функционировали курсы по подготовке пчеловодов и в русской армии. В некоторых боевых соединениях солдаты, со­ставив в козлы пропахшие порохом винтовки, усталые, изму­ченные войной и полуголодные, учились вести себя с пчела­ми, изучали устройство рамочного улья, осваивали основы технологии пчеловодства. Оставаясь воинами, они приобрета­ли мирную гражданскую профессию и после возвращения до­мой заводили свои пасеки, становились пчеловодами.

В 1919 году в Нижегородском университете ввели препо­давание пчеловодства. В летние каникулы студенты прохо­дили практику на университетской пасеке.

В губерниях открывались учебно-показательные пасеки — рассадники знаний по рамочному пчеловодству среди кре­стьян. В 1920 году таких пасек насчитывалось уже более двухсот. Опытный пчеловод-практик, как в свое время ука­зывал Бутлеров, на своей образцово поставленной пасеке, показывая на деле, как надо работать с пчелами, давал больше знаний новичкам-пчеловодам, чем самый хороший лектор-теоретик.

Служили этому и передвижные пчеловодные выставки по воде и железным дорогам — испытанное и могучее сред­ство распространения знаний и влияния на массы. В 1921 году по маршруту Рязань — Пенза — Казань отправился агрономический поезд, в котором был и вагон-музей с пче­ловодными экспонатами. По пути посетители-пчеловоды и те, кто собирался обзавестись пасекой, знакомились с жиз­нью пчел, рамочными ульями, пасечным оборудованием.

Лекции на самые злободневные темы — больше разводите пчел, скорее переходите на рамочные ульи, для взаимопомо­щи объединяйтесь в кооперативы — проходили на открытом воздухе при большой аудитории. Агропоезд показал громад­ную заинтересованность крестьян в разведении пчел и потреб­ность в предметах ухода, вощине, вальцах, медогонках.

Идея развития пчеловодства, восстановления разрушен­ного войной пасечного хозяйства, беспрепятственного раз­множения пчел легла в основу пропаганды пчеловодства и на агрономическом поезде в 1926 году. Он прошел по мно­гим маршрутам, обслужил десятки областей и краев, и всюду тяга к пчеловодству у населения была очень велика.

Вновь стало оживляться производство ульев и инвентаря, хотя мастерские испытывали острый дефицит в материалах.

Начали создаваться и возобновлять свою деятельность региональные, губернские и уездные пчеловодные общества. Не ” оскудела пчеловодная Россия энергией, не погасла мысль пчеловодов, не сгорела в огне войны их вера. В не­вероятно трудных условиях шла созидательная коллектив­ная работа, хотя, казалось бы, не было реальных воз­можностей для организации и деятельности общественных учреждений.

Освобождение пчеловодов от разорительной медовой по­винности и непосильных налогов, а потом и выдача ссуд, материалов на ульи и инвентарь способствовали росту чис­ла семей, рамочных ульев, вовлечению в пчеловодный про­мысел середняка и бедняка.

Наметился подъем в опытной и научной работе. Уже в 1919 году организуется первое в России специализирован­ное исследовательское учреждение — Тульская опытная пчеловодная станция, а позже — опытная станция пчело­водства в Казани. В 1922 году основываются Санкт-Петер­бургская и Северо-Кавказская зональные опытные пчело­водные станции, возрождаются опытные пасеки. Перед пче­ловодством России открылись небывалые перспективы даль­нейшего развития.

Возродить пчеловодство, заново создать общества, това­рищества, союзы, кооперативы, открыть мастерские по про­изводству ульев, инструментов и вощины, наладить про­светительскую работу среди пчеловодов — все это требова­ло поистине титанических усилий. Осуществить эти задачи стало возможным в условиях экономической свободы и лич­ного предпринимательства, которые и были предоставлены в России в 20-е годы.

Пчеловоды страны испытывали огромную потребность в централизованном руководстве, и в первую очередь в пе­чатном органе, который помог бы им восстановить утрачен­ные связи, наладить творческое и деловое сотрудничество, взаимопомощь, объединиться, без чего невозможна органи­зация наиболее продуктивной совместной, коллективной ра­боты. Эту необходимость остро ощущали все. В начале 1921 года заведующим Измайловской опытной пасекой был на­значен Титов. “Наша первоочередная задача, — вспоминал он, — издавать небольшой бюллетень, посвященный дея­тельности Измайловской пасеки, в процессе подготовитель­ной работы показалась нам слишком узкой. Русские пчело­воды нуждались в своем органе, и мы остались бы в долгу перед ними, если бы не использовали всех возможностей для того, чтобы такой орган создать”.

“Пчеловодное дело”.

В октябре 1921 года вышел первый номер журнала “Пчеловодное дело”, ставший цент­ральным печатным органом пчеловодов России. Он положил начало возрождению русской пчеловодной журналистики. Издавали его прославленная Измайловская опытная пасека и Московское общество сельского хозяйства. Журнал вклю­чал материалы научно-исследовательского и практического характера, рассказывал о пчеловодной учебе и передовом опыте. Редактором его стал Титов.

С первых же номеров журнал ставил важные организа­ционные вопросы, освещал острые проблемы теоретического и практического пчеловодства, или, как говорил его редактор, отражал “пчеловодную жизнь и пчеловодное дело в их важ­нейших проявлениях”. В журнале печатались статьи о систе­мах улья, технологии ухода, гнильце, методике опытов, зимо­вке пчел на открытом воздухе, рефераты иностранных статей.

На страницах журнала выступали известные ученые-пчеловоды — Г.А. Кожевников, А.С. Буткевич, К.А. Горбачев, А.Н. Брюханенко, Х.Н. Абрикосов, П.Л. Снежневский, В.В. Ал­патов, П.М. Комаров, И.И. Кораблев. Он оказал сильнейшее влияние на возрождение и развитие пчеловодства страны.

С еще большей силой, чем прежде, зазвучал призыв к консолидации сил, объединению пчеловодов — организации обществ, товариществ, союзов, артелей, кооперативов. Произ­водственной кооперации в это время отводилась первоочеред­ная роль в восстановлении и развитии всего народного хозяй­ства, в том числе и пчеловодства. Титов выдвинул программу пчеловодной кооперации, наметил стратегический план. Он же возглавил это движение. Распыленность огромной массы пчеловодов и чрезвычайно мелкий размер крестьянских пчельников не способствовали подъему отрасли.

Кооперативные организации по пчеловодству, кроме со­здания крупных доходных пасек на паях, должны были взять в свои руки всю организационную и хозяйственную деятельность пчеловодов — снабжать их ульями, инвента­рем, вощиной, помогать в реализации меда и воска — за­купать и сбывать, выступать в защиту прав и интересов пчеловодов, налаживать широкую просветительскую работу, создавать страховые медовые фонды на случай неурожай­ных годов, кредитовать.

Кооперация — свободное, добровольное объединение и сотрудничество пчеловодов. Основана она на демократиче­ских принципах — равенстве членов и самоуправлении, да­ет возможность совместными усилиями делать то, что не под силу одному, сочетать личные, взаимные интересы и общественные цели. Кооперировались только работоспособ­ные, заинтересованные люди — труженики. Нетрудовые элементы в производственную кооперацию не допускались.

В 1922 году состоялся Первый всероссийский съезд пред­ставителей общественных и кооперативных организаций по пчеловодству. Он положил начало организованному строи­тельству в области пчеловодного промысла, наметил пути, по которым должны пойти пчеловодство страны и коопера­тивное движение. На нем был принят кооперативный устав. Титов, в частности, особо подчеркивал необходимость иметь страховые подкормочные фонды — своеобразные медовые банки, что, естественно, было под силу только пчеловодным организациям. Он советовал централизовывать местные районные фонды и при необходимости передавать их из од­ного места в другое, где сложились неблагоприятные усло­вия для медосбора.

Кооперация могла отрегулировать и торговлю медом, сбить на него цены на рынке, предостеречь торговую агрес­сию, монополизировать продажу. “Частному торговому ап­парату, — писал Титов в одной из программных статей, — можно и должно противопоставить кооперативный аппарат. Дело сбыта продуктов своего труда пчеловоды должны взять в свои руки”. Притом нужен был гибкий, дешевый аппарат, оперативный в своих действиях. Кооперация игра­ла важнейшую роль в конкуренции с частным капиталом, в утверждении честного бизнеса.

И еще на одну чисто коммерческую сторону указывал автор статьи — технику и культуру торговли. Мед, предла­гаемый кооперативами, должен быть не только доброкачест­венным, хотя это — первое условие, но и безупречным на вид, в изящной, красивой упаковке. Реклама — составная часть коммерции. И это еще не все: требовалось, чтобы он был дешевле, чем у частного торговца. Это привлечет по­купателя, повысит авторитет пчеловодной кооперации, ук­репит доверие к ней.

Выяснить потребителя меда, изучить его вкус, предло­жить ему товар в том виде и в такой форме, которые будут для него доступны, повести широкую пропаганду употреб­ления меда как диетического продукта и лекарства — вот задачи кооперации пчеловодов. Этому никогда в России не уделялось внимания, которое оно заслуживает. Впервые вы­двинута конкретная программа действий, которая постепен­но воплощалась в жизнь. Кооперация — уникальное на­правление развития русского пчеловодства.

Кооперативные пчеловодные товарищества имели свои фирменные магазины, через которые сами, напрямую, ми­нуя какие-либо промежуточные инстанции — посредников и скупщиков, реализовывали свою продукцию — мед, воск, вощину, медовые вина, медовые пряники, пчеловодный ин­вентарь и ульи, заботились о качестве, берегли честь и марку своей фирмы.

Создать постоянный, емкий, устойчивый и выгодный внут­ренний медовый рынок, следить за ним, расширять его — без этого пчеловодная кооперация не могла обойтись. От этого за­висело экономическое будущее всего пчеловодного хозяйства.

Поднимался вопрос и о внешней торговле продуктами пчеловодства, продвижении русского меда и воска на миро­вой рынок. Экспортные операции были вполне по силам ок­репшим кооперативным организациям. Экспорт меда мог значительно увеличить экономическую мощь пчеловодной кооперации, отрасли и страны в целом, послужить могучим стимулом к восстановлению и подъему пчеловодства, пере­оборудованию его технической основы.

Вопрос об организации экспорта меда ставился широко. До этого вывоз меда за границу носил случайный, неорга­низованный характер и занимал незначительное место в общей системе экспорта, хотя мог предоставить солидный источник доходов в валюте. Русский мед исстари славился за пределами Руси. Он обладал высокими природными ка­чествами, на международных выставках не раз получал высшие награды. И теперь открывались широкие перспек­тивы для его сбыта за границу.

Однако к экспортабельному меду предъявлялись высокие требования, а эта область была очень мало разработана. Кро­ме того, мед должен быть вполне зрелым, абсолютно чистым и однородным, его надо хорошо и оригинально упаковывать, придавать изящный, привлекательный вид, чтобы си не усту­пал своей внешностью конкурентам. Кстати, об этом заботи­лись буквально все деятели русского пчеловодства.