Пчеловодство выходного дня

 Дуплянки и сапетки.

У южных славянских пчело­водов в местностях степных, безлесных возникла и получи­ла довольно широкое распространение дуплянка — бездон­ная колода. По внешнему виду она напоминала бочонок, поэтому ее называли еще бучек. Истории известны круп­ные дупл явочные монастырские пасеки. Если обычная ко­лода открывалась сбоку, то дуплянка — снизу, по аналогии с дуплом. Дуплянка и возникла как подражание дуплу — эталону для всякого улья.

Дуплянки-бездонки выдалбливали или выпиливали из обрубков мягких пород деревьев — ветлы или липы. Снача­ла просверливали отверстие длинным буравом, потом узки­ми пилами выпиливали сердцевину. Высота ее — до метра, толщина стенок — 4—5 см. Трещины замазывали глиной с коровяком. Леток делали в самом низу продолго­ватым или треугольным по выпавшему суку. Там, где леса было мало, приспосабливали для роев кадушки, плели из соломы колпаки.

Дуплянку ставили на доску или прямо на землю, постелив на нее солому, чтобы пчелы не страдали от холода и сырости, особенно весной. На пасеке слабые семейки стави­ли впереди. Это способствовало усилению их осевшими на них пчелами из других семей во время хорошего медосбора. Весной, если было мало меда в гнездах, давали разведен­ный мед — сыту. Чашечки с ней ставили под сотами на ночь, чтобы избежать нападения чужих пчел.

Доступ к пчелам и гнезду — только снизу. Для этого дуплянку переворачивали вверх дном. Отсюда как на ладо­ни было видно состояние семьи — ее сила, расплодные со­ты, роевые мисочки и маточники. Так же контролируют со­стояние семьи и современные пчеловоды-многокорпусники, приподнимая расплодные корпуса и заглядывая в них сни­зу. Однако как-то воздействовать на пчел в дуплянке прак­тически невозможно.

Вырезка меда затруднительна. Дуплянка, пожалуй, представляла больше удобства пчелам, чем пчеловоду. Вес­ной, после зимы, обычно снизу подрезали не занятые пче­лами соты, семьи подкармливали, чтобы спасти от голода.

Пчеловоды заметили, что в дуплянках пчелы все-таки меньше роились, чем в колодах. В них было прохладнее, тем более когда под ними делали подкопы — ямы 30—35 см глубины, чтобы предоставить пчелам больше места для работы во время медосбора. На яму клали два бруска, на которые и опиралась дуплянка. Пчелы подстраивали соты, опускали их ниже, до дна, заливали медом. Это давало возможность брать гораздо больше полномедных со­тов. Однако после проливных дождей в ямы натекала вода. От сырости появлялась плесень в гнезде, оно становилось непригодным для дальнейшего использования. Так как на подкопы ставили лучшие семьи, их приходилось уничто­жать, отбирать мед и перетапливать соты.

От дождей ульи накрывали берестой

Дупляночное пчеловодство — роевое, как и во всех нераз­борных примитивных ульях. Пчелы роились сколько хотели.

В омшаниках дуплянки клали набок, одну на другую со­тами отвесно к полу. Гнездо, открытое снизу, никогда не отсыревало.

На Кавказе, в предгорьях Северного Кавказа, в Подкарпатской Руси пчеловоды с незапамятных времен разводили пчел в сапетках — куполообразных корзинах без дна, об­мазанных глиной с навозом (слово “сапетка” в переводе с черкесского — “корзинка”). Плели их из гибких ивовых прутьев — лозы (такую сапетку называли лозок) или моло­дых побегов орешника, из соломы. Иногда лепили из глины, как кувшины. Глиняные ульи называли турецкими, хотя они были рас­пространены и в Гре­ции, и в соседнем Аф­ганистане, и в Иране. Эти примитивные ульи защищали пчел и их гнезда от дождя и вет­ра, от жары и холода. Они, как правило, не­большие, высотой 70— 80 сантиметров, шири­ной около полуметра, вмещали по 5—9 сотов.

На пчельниках сапетки ставили близко, почти вплотную друг к другу, часто на общую подстилку-подставку или прямо на землю под одну крышу из осоки или соломы. Пчелы в сапетках — этих очень тесных и малых помещениях — ока­зались неуправляемыми. Для них было характерно безудер­жное роение. Семьи отпускали по 6—7 роев один другого меньше. Нередко рои сами роились, а семьи после оконча­ния роения снова, во второй раз, входили в состояние рое­ния и начинали роиться. Весь уход состоял в ловле роев, посадке их в ульи и отборе меда. Когда отбирали мед, сапетку (кош) клали набок или переворачивали вниз головой и специальным ножом вырезали куски сотов.

Сапетку считают самым древним ульем. Греки с древ­нейших времен водили пчел в плетеных из лозы ульях, об­мазанных глиной. Полагают, что горцы Западного Предкав­казья позаимствовали сапетку у греков, поселения которых когда-то процветали на восточном берегу Черного моря. С ними они торговали горным медом, добытым на скалах.

Дуплянка

У горцев можно было встретить небольшие пчельники под чинарами около саклей и крупные пасеки по нескольку сот сапеток “в горах. Часто размещались они в зоне альпий­ских лугов, на большой высоте, в неприступных местах, со­единенных с долинами узкими пешеходными и конными тропами.

Сапетки, обмазанные глиной

Теперь колоду, дуплянку и сапетку можно встретить, пожалуй, только в пчеловодных и краеведческих музеях.

Кочевка от снега до снега.

Интенсивное освоение земель и уменьшение медоносных растений резко снизили возможности получения меда вблизи населенных пунктов. Образовались периоды, в которые пчелы не накапливали мед, плохо питались сами. Это неизбежно вызывало необ­ходимость отыскивать в других местах богатые источники нектара и подвозить к ним пчел. Родилась новая, кочевая форма пчеловодства, которой в истории отрасли и произ­водстве меда суждено сыграть выдающуюся роль.

Первый и весьма важный шаг в этом направлении был сделан уже тогда, когда человек сумел переместить естест­венные убежища пчел — дупла и борти — на пасеку. Жи­лищу была придана подвижность, которым оно раньше не обладало. Оказалось, что и сами пчелы способны без осложнений переносить транспортировку и сра­зу включаться в медо­сбор на новом месте. Это было великим от­крытием.

Россия располагала еще огромными естест­венными медоносными ресурсами — липовы­ми лесами, заливными, суходольными и горны­ми лугами. Подтверж­дают это и гербы с изображением ульев и пчел — символов богатства, трудолюбия и основной занято­сти населения. Расширялись площади под гречихой и под­солнечником. Мысль о посеве медоносных растений, пред­назначенных специально для пчел, у русских пчеловодов возникла намного позднее.

Сапётки из соломы и ивовых прутьев

Вот так штабелями располагали ульи в укрытиях

У других народов, земли которых не изобиловали медо­носами, как наша Русская земля, кочевка с пчелами была известна очень давно. У египтян она была обычным явле­нием. С пчелами они плавали к истокам Нила, где медос­бор наступал раньше, а потом, по мере зацветания медоно­сов, постепенно двигались вниз по течению. Пчелы летали с плотов, медосбор во много раз удлинялся.

На острова Эгейского моря кочевали греки. Они плавали с пчелами вокруг заросших медоносами морских берегов на разных судах, и когда суда становились от мёда тяжелыми и погружались глубже, они вырезали соты с медом.

Испанцы перевозили пчел на обильные пастбища на му­лах, а в странах Азии — вьюками на верблюдах и ослах. В Древнем Риме возили пчел в Сицилию и даже на острова Крит и Кипр.

Из истории известно, что древние афиняне вьюками поднимали пчел на гору Гимет, чтобы собрать на ней осо­бый горный мед. Китайцы ежегодно переселяли пчел на ме­ста, богатые медом.

С давних пор знали кочевое пчеловодство народы Кав­каза, хорошо известно оно было в западных и восточных славянских землях.

Кочевка требовала немалого искусства. Потревоженные и запертые в ульях пчелы в жаркое летнее время могли за­дохнуться, соты от толчков обвалиться. Техника перевозки складывалась, отрабатывалась и совершенствовалась в про­цессе практики.

Немало погибло пчелиных семей, зажалено или сорва­лось в пропасть навьюченных лошадей, прежде чем были выработаны принципы и сложилась техника кочевого пче­ловодства.

Пчел перевозили на повозках лошадьми или волами, вьюками, на лодках и баржах как на близкое, так и на дальнее расстояние. Требовалось иногда несколько суток пути. Прежде всего, пчел запирали в улье, чтобы не расте­рять в дороге, и они не жалили животных. На повозку сте­лили солому, которая смягчала удары при движении по не­ровной дороге. Колоды клали боком так, чтобы соты ребра­ми приходились перпендикулярно дороге, а не плашмя. Предварительно на колодах отмечали мелом направление сотов. Соты опирались на бок улья и стояли прочно. Это исключало их поломку.

Сапетки и дуплянки переворачивали и ставили тяжелой головой вниз. Соты также не разрушались. Открытое дно затыкали соломой или обвязывали редкой тканью, которая пропускала воздух. Вентиляция считалась первым условием благополучной перевозки. Беспрепятственный воздухообмен в ульях признается решающим и в современных кочевках.

В колодах пчелы уходили в свободное от сотов простран­ство внизу, а в дуплянках и сапетках поднимались вверх, где также не было сотов. Это улучшало их состояние.

На воз устанавливали обыкновенно до 20 дуплянок, между которыми прокладывали солому, которая гасила уда­ры при толчках и сотрясениях. На арбу сапетки ставили в два ряда и два этажа.

Перевозка пчел к медоносам

На двухколесной горской арбе их умещалось более двадцати.

Воз с ульями хорошо увязывали, чтобы они не шата­лись. Перевозка волами считалась более удобной. Они шли тихо, ровно, при спуске сдерживали повозку, не так поте­ли, как лошади. Если даже на них и нападали пчелы, вы­шедшие из какого-нибудь плохо подготовленного к кочевке улья, они на ужаления реагировали не так остро, как ло­шади, которых удержать в таких случаях почти не удавалось. К тому же волов за одну минуту можно было отпрячь.

В горной местности на лошадь навьючивали две колоды или четыре сапетки.

При многодневных кочевках делали остановки — днев­ки. В полдень расставляли ульи в стороне от дороги, у ме­доносов, чтобы пчелы “отдохнули” и полетали. К вечеру, как только солнце садилось, и пчелы возвращались домой, вновь трогались в путь. Ночные перевозки прочно вошли в практику. И сейчас пчел перевозят в ночное время. Если перевозили днем, то выбирали погоду прохладнее, пасмур­нее, чтобы пчелы “не залились” медом, особенно когда его в ульях много. От жары тяжелые соты размягчались, обру­шивались, мед вытекал, пчелы тонули в нем и погибали.

Если перевозили пчел по рекам, то пользовались самы­ми большими лодками — баркасами или долблеными дуба­ми. На хорошем баркасе помещалось 50—60 ульев, а в дубе — 20—30 колод.

Кочевую пасеку располагали обычно в лесу, на опушке или в кустах, а в поле — во рву или на склоне лощины, чтобы местность защищала пчел от ветра. Семьи послабее ставили ближе к медоносам, впереди сильных, для усиле­ния и выравнивания налетными пчелами.

Кочевали неоднократно в сезон — с одного медоноса на другой. Опытные пасечники-знатоки весной вывозили пчел в лес, где много ивы и кленов, потому что понимали, какое значение для усиления семей и подготовки их к решающим медосборам имели весенние нектароносы и пыльценосы, а летом — на поля к посевам гречихи и подсолнечника. Они старались содержать пчел среди обильной медоносной рас­тительности, как говорится, от снега до снега.

На Кавказе с сапегками путешествовали около восьми месяцев — с ранней весны до глубокой осени. Часто со ста­дами овец брали с собой и пчел. Пасеки не только давали много меда, но за это время за счет роев значительно уве­личивались. Горцы нередко объединялись в артели по 800— 1000 сапеток, нанимали старого опытного пчеловода, кото­рому поручали весь уход. В период роения — самого на­пряженного времени — хозяева пасек выезжали к пчелам и сами работали с ними. Совместные кочевки себя оправды­вали и лучшей организацией перевозки, и снижением за­трат труда и времени, и обогащением знаниями, неизбеж­ным при общении. У кабардинцев существовал даже народ­ный праздник — день первого роя. Объединение пчеловодов стало традиционной и распространенной формой организа­ции кочевок к медоносам, которая в любительском и фер­мерском пчеловодстве сохранилась до наших дней.

Для жизни в кочевых условиях возили с собой простую походную палатку из холста или соломенных матов.

Кочевка — старый, надежный и очень выгодный способ пчеловодства.

Роебойная система.

Отбор меда, особенно из дупля­нок и сапеток и, пожалуй, в основном из них, был доволь­но неудобным и чрезвычайно затруднительным. Эти ульи, кроме нижнего, донного, не имели другого отверстия, через которое можно было бы вырезать медовые соты. Чтобы за­владеть медом, в практику вошел способ закуривания пчел. Известен он с глубокой древности, был распространен и у других народов, где пчел водили в сапетках. Сама конст­рукция улья породила и обусловила эту так называемую роебойную систему пчеловодства.

Пчел закуривали смертоносным сернистым газом. Не­большой кусок полотна, навернутый на конец палки и пропитанный расплавленной серой, поджигали и подкладывали под дуплянку или сапетку, которую предварительно ставили на вырытую яму. От густого ядовитого дыма пчелы задыхались и осыпались. Закуривали, естественно, тяже­лые, медистые ульи. Погибали, таким образом, самые силь­ные семьи. Из ульев вырезали весь мед.

Торговля медом находилась в основном в руках частных предпринимателей и коммерсантов. Медопромышленники осенью ездили по селам и деревням и закупали мед. Они привозили с собой заранее заготовленные серники. Эти купцы-медоломы, в ежовых руках которых целиком нахо­дились мелкие крестьянские пчельники, отбирали на них тяжелые ульи, платили пчеловоду мизерную цену за штуку и сами закуривали пчел. Не у каждого пчеловода поднима­лась на это рука. Мед они большей частью покупали огу­лом — “на пень”, а не “на пуд”.

Земледельцу-пчеляку, занятому хозяйственными забота­ми, непросто было самому сбыть на рынке лишний мед. Этим и пользовались медовщики-оптовики. С собой они привозили и бочки под мед.

Ульи с погибшими пчелами сносили в одно место, где все содержимое в них — мед, пергу, оставшихся на сотах мертвых пчел, а иногда и расплод — складывали в бочку. Для обрубки свозов и отделения сотов от стенок дуплянки и сапетки употребляли особый резец, сделанный из желез­ного прута, один конец которого выкован и заострен в виде лопатки. Улей выскабливали от приставших к стенкам ку­сочков сотов закругленной кочергой — крюком.

В громадной шестипудовой бочке соты уминали и уплот­няли деревянным шестом. Этот “битый” мед нередко шел прямо на рынок. Торговля медом-сырцом, или серым ме­дом, не считалась в то время предосудительной. Наоборот, присутствие в меде сотов и пчел подтверждало его нату­ральность. Однако чаще “битый мед” подвергали обработке. Это повышало на него цену.

Скупщики-медопромышленники через отверстие в дне бочки спускали мед-самотек в посуду или очищали серый мед на медоспускной бане. Получался так называемый бан­ный мед, отделенный от воска теплом.

Сами пчеловоды вырезанные соты с медом сортировали: светлые обычно шли на продажу, из темных получали мед- самотек, или подцед. Соты складывали в деревянное коры­то, на дно которого стелили слой чистой неполоманной со­ломы-сторновки. Корыто ставили наклонно. Соты мяли ру­ками. Мед через отверстие в корыте стекал в подставлен­ную посуду.

Закуривали не только сильные семьи, но и самые сла­бые, наилегчайшие, не подготовившиеся к зимовке и не способные ее пережить. Плохие семьи давали 2—6 к­г меда, а лучшие — 12—16 кг. По до­вольно основательным расчетам Витвицкого, в России еже­годно убивали около 10 миллионов пчелиных семей.

При роебойной системе единственное средство поддер­жать пасеку — рои. Обычно на выбивку шло столько се­мей, сколько получено новых, то есть уничтожались лиш­ние семьи.

Роебойная система имела серьезные недостатки. Умерщ­влялись лучшие, сильные семьи, которые могли составить капитал пчеловоду; получали нечистый мед, который це­нился на рынке вдвое дешевле меда-подцеда. “Истребление на корень пчел, — писал выдающийся пчеловод и историк прошлого века А.И.Покорский-Жоравко, — есть, без всяко­го сомнения, истребление капитала”.

Противоестественна природе пчеловодства, характеру и национальной душе русского человека грубость приемов. Однако в роебойной системе было и рациональное зерно. Ликвидация слабых, непродуктивных, “худых” семей была целесообразна как в хозяйственном отношении, так и с точки зрения селекции. Пасека избавлялась от семей заве­домо плохой наследственности, которые могли ухудшить ге­нетическую основу остальных семей. В зиму оставляли “ульи доброй и средней семенной пчелы”. Сознательно при­менялись доступные пчеляку приемы племенной работы.

Сильные медистые семьи, которых закуривали, успевали отпустить за сезон по нескольку роев. С первыми роями уходили старые матки. Рои-перваки принимали участие в главном медосборе и обеспечивали себя кормом на зиму. Они избегали уничтожения. Сохранялись в них и старые матки — генетическая основа сильных и продуктивных се­мей. Так что вопреки установившемуся мнению роебойная система в принципе своем не приводила к ухудшению на­следственности пчел и их вырождению. Медоносные пчелы сохранили свои превосходные качества до наших дней.

Пчеловоды-колодники лесных местностей России в очень редких случаях закуривали пчел, хотя и не держали нена­дежных семей. Мед вырезать в колодах несложно. И не все дупляночники и сапеточники приняли роебойную систему и пользовались ею. В немалой степени сказалось отношение к пчеле как существу святому, извечно почитаемому за по­лезность, трудолюбие и образ жизни, который поражал по­истине неземным совершенством. Убивать пчелу считалось в народе грехом и редкий мог взять его на душу.

Было предпринято много попыток найти способы отбора меда без умерщвления пчел. В технологию пчеловодства, в частности, пасечники ввели перегон. Из лучших семей, от которых намечали вырезать мед, пчел пересаживали, пере­гоняли в новые дуплянки, заранее приготовленные, с при­крепленными к потолку кусками порожних молодых сотов. Улей с пчелами относили в сторону, устанавливали в опро­кинутом положении и выкуривали их. Как только они на­чинали подниматься вверх, на дуплянку ставили ранее под­готовленную дуплянку, место соприкосновения плотно об­вязывали холстиной. Пчелы переходили в верхний улей. Пчеляк ускорял переселение постукиванием по нижнему улью. Верхний улей с пчелами ставили на место старого улья, а опорожненный уносили и вырезали из него соты. Такая система получила название перегонной. Она имела бесспорные преимущества перед роебойной. Семьи остава­лись живыми.

Перегон обычно делали недели за две до окончания ме­досбора или перед последней кочевкой. Семьи-перегоны, будучи сильными, успевшие отстроить гнездо и запастись медом на зиму, становились зимовиками. Даже если на плохой конец часть семей не доживала до весны, этот при­ем все равно себя оправдывал. Опытные пчеловоды им ус­пешно пользовались.

Существовали и другие способы: соединяли по две-три семьи в одну или разгоняли пчел по соседним “пенькам”. Сначала в дуплянке подрезали соты, потом переворачивали ее головой вниз и с помощью дыма и стука сгоняли пчел вверх. Когда они свивались клубком, их черпали большой лож­кой и высыпали перед летками других ульев, усиливая их.