Пчеловодство выходного дня

 Первые усовершенствования ульев.

Все белее очевидными становились недостатки наших старых тради­ционных неразборных ульев, в которых не одно столетие водили пчел на Руси. В них не было возможности следить за состоянием семей, качеством маток, болезнями и воздей­ствовать на них, контролировать роение. Практически пче­лы продолжали оставаться неуправляемыми. Из-за ограни­ченного объема ни колода, ни тем более дуплянка и сапетка не позволяли получать много меда. Летом все гнездо бы­ло занято расплодом, так что пчелы складывали мед только в освобождавшиеся от расплода ячейки. Теснота способство­вала роению и снижала работоспособность. Непроизводи­тельно использовались биологические возможности семьи к росту и накоплению продовольственных запасов.

Над улучшением ульев работали многие пчеловоды-изо­бретатели и умельцы. Так как улей — это не только жили­ще пчел, но и орудие труда, то мысль пчеловодов и была обращена на эту важную производственную сторону. Изобретательство шло и в направлении создания принципи­ально новых, разборных, составных, складных ульев, более совершенных в техническом и производственном отношении.

Главным предметом усовершенствования стал колодный стоячий, а не лежачий улей. Он представлялся пчеловодам самым перспективным, ибо больше других соответствовал природе медоносных пчел и был близок к их естественному жилищу. История подтвердила мудрость и дальновидность пчеловодов, правильность их выбора.

Для увеличения объема в обычной колоде вверху выдал­бливали квадратное 10 см отверстие или про­долговатое длиной 20 см. Делали отверстие и большего размера. На колоду ставили ящик с начатками сотов.

В дуплянках делали круглое отверстие диаметром 5—8 см, так называемый шпунт, на которое клали большой глиняный горшок.

Во время главного медосбора через этот проход пчелы поднимались в надставку, застраивали ее сотами и заноси­ли медом. Ульевое пространство увеличивалось. В конце медосбора надставку, залитую медом, снимали. Это был первый в истории магазин, предназначенный для получения меда, — важнейшее достижение практического пчеловодст­ва. В последующих конструкциях ульев невысокие надстав­ки под мед — магазины займут прочное место. Без них трудно представить систему современного пчеловодства — любительского и промышленного.

Через отверстие в голове колоды и дуплянки стало удобнее отбирать пчёл для искусственного роя – отгона, пополнять корма на зиму, когда в этом возникала нужда. Оно служило отдушиной в жару и вентиляцией в зимнее время. В ульях современных конструкций верх гнезда открыт полностью, а в съёмном потолке также предусмотрено отверстие, функции которого значительно расширились. Переделывали летки в колоде. Ста­рые, в колодезиях, забивали, а новые провертывали с про­тивоположной стороны. Теперь можно было осматривать гнездо — занос сзади, не мешая улетающим и прилетаю­щим пчелам, меньше раздражая их.

Потом колоды стали делать полуразборными и разбор­ными, составными. Их просто распиливали на части и над­ставляли одну на другую по мере усиления семей. Из верх­них надставок брали мед, теперь уже никогда не умертвляя пчел, в нижних размещалось расплодное гнездо. При обильном медосборе колоды увеличивали дополнительными надставками. Это позволяло получать больше меда.

Идея составного улья оригинальна и естественна. Она, по словам пчеловодов, самая счастливая. И на этот раз ис­тория умалчивает о том, кто первым распилил колоду, сде­лал поистине исторический шаг к прогрессу пчеловодства. Разборная колода давала возможность увидеть в гнезде то, чего раньше не удавалось подсмотреть, узнать о пчелах не­измеримо больше.

Составная колода — далекий предок современного высот­ного многонадставочного улья, одного из самых совершенных и распространенных в мире.

Части колоды размещали в разных положениях и соче­таниях, отыскивая способы наиболее эффективного воздей­ствия на пчел. В дуплянках, в частности, надставки подкладывали под гнездо снизу. Замечали, что расширение улья снизу уменьшало стремление пчел к роению. Пчелы продолжали тянуть соты в нижнее отделение. Здесь матка “закладывала детку”. Сюда постепенно перемещалось расплодное гнездо. Верхнее отделение наполнялось медом. Получался чистый мед без расплода.

Потом в улье совсем отпилили головную часть. Впервые гнездо открылось сверху. Появилась возможность изымать мед не сбоку, как в обычной колоде, и не снизу, как в дуплянке и сапетке, а сверху. Пчеловоды-колодники первыми открыли новый путь к гнезду. Это было весьма важной конструктор­ской находкой, послужившей основанием для дальнейшего со­вершенствования улья и технологии пчеловодства.

Линеечные ульи.

Линеечные ульи появились в Рос­сии в начале XIX века. Их изобрели русские пчеловоды со­вершенно самостоятельно, независимо от появлений подоб­ных ульев в Европе. Поводом, несомненно, послужила со­ставная колода с отъемным потолком. К нему, подчиняясь природному инстинкту, пчелы приваривали соты. При отъеме потолочной доски вместе с ней поднимались и от­ламывались соты. Это создавало большие неудобства и навело на мысль вставлять в голову колоды под потолок широкие планки-линейки, к которым пчелы прикрепляли бы соты. Было определено межсотовое расстояние, кото­рое стали соблюдать и между линейками.

Для прочности и соблюдения расстояния линейки встав­ляли в выемки-пазы, которые выбирали в торцовых стенках колоды с противоположных сторон. Вместе со стенками улья они составляли гладкую поверхность, на которую кла­ли потолок. Пчелы, повинуясь воле пчеловода, соты стали прикреплять к линейкам, которые указывали и направле­ние сотам, и поддерживали их.

Теперь соты можно было вынимать, притом не только медовые, но и расплодные. Их сначала отделяли ножом от стенок улья, к которым пчелы их приващивали, а потом за линейки вынимали через верх.

Гнездо медоносных пчел, веками скрывавшее от челове­ка тайны, теперь стало более доступным. Соты, как листы в книге, уже можно было читать. Открылась возможность переносить соты из одного улья в другой, пополнять корма или подкреплять слабые семьи за счет сильных.

Линеечные ульи подошли очень близко к идее рамочного улья. Целые поколения пчеловодов думали в одном направле­нии и постепенно подходили к этому гениальному изобрете­нию. Линеечный улей дал толчок ко многим открытиям.

Выдающийся американский пчеловод Л. Лангстрот тоже начинал с линеечных ульев. Когда он углубил фальцы и уто­пил в них линейки, обнаружил, что пчелы не приклеили их к потолку прополисом. Над сотами оказалось совершенно сво­бодное пространство, не занятое ни воском, ни прополисом, потолок отделялся без труда. Эта случайность послужила ге­ниальному открытию так называемого ульевого пространства. Соты приобрели неограниченную подвижность.

За всю историю пчеловодства немало идей и техниче­ских новинок пришло в другие страны из России. Возмож­но, что линеечный улей — одна из них.

Линеечными были не только колоды, но и составные до­щатые ульи, в каждую надставку которых врезали до деся­ти линеек. Дощатым ульям придавали разную форму: прямоугольную, кубическую, шестигранную ячеистую, ку­полообразную. Пчеловоды-конструкторы настойчиво искали лучший улей.

Довольно простой уход за пчелами в колодных и лине­ечных ульях позволял иметь крупные пасеки. В Сибири и на Алтае, изобилующими богатой естественной медоносной флорой, пасеки пчелопромышленников, лесовладельцев и помещиков насчитывали по одной-две тысячи колод, а то и больше. По две-три сотни семей имели пчеляки в одних руках. Таежные сибирские пасеки славились большими раз­мерами. Мед с алтайского горного разнотравья и лесной растительности тысячами пудов сплавляли по Иртышу в Центральную Россию. Вместе с мехами шли сибирский мед и воск на европейский рынок.

Крупные коммерческие пасеки были на Северном Кавказе, в средней полосе России — зонах развитого пчеловодства. Они базировались на посевных сельскохозяйственных медо­носах — гречихе и подсолнечнике и на луговой раститель­ности. Немало было пчеловодов в Уфимской и Казанской гу­берниях, которые считали свои ульи тысячами.

С принятием христианства создавались монастыри с большим количеством приписанной к ним земли и колод­ными монастырскими пасеками значительных размеров.

Весьма обширными были пасеки — особые “дворы па­сечные” — русских царей, расположенные в Рязанской, Владимирской, Белгородской и Московской землях. На них насчитывалось по три-четыре тысячи колод. Они составляли видную статью царских доходов. Измайловская пасека царя Алексея Михайловича считалась одной из лучших в России. На ней было представлено все самое передовое, известное в русском пчеловодстве XVII века.

Значение пчеловодства в экономике страны в XVII веке — первой половине XVIII века еще достаточно высокое. Оно продолжало давать мед — единственный сахаристый продукт питания, обладающий высоким энергетическим по­тенциалом, и уникальное сырье для кондитерской и вино­дельческой промышленности. Воск по-прежнему оставался важным предметом экспорта, служил единственным матери­алом для выделки церковных свечей и удовлетворения дру­гих нужд внутри страны.

Кризис колодного пчеловодства. Капитализм в России завоевывал все новые позиции. Вовлекались в зем­ледельческий оборот огромные площади лугов, осваивались природные богатства, строились промышленные предприя­тия, вырубались жизненно важные леса. Для пчеловодства создавались условия весьма неблагоприятные, которые тре­бовали от пасечников глубоких знаний жизни пчел и ко­ренной перестройки технологии пчеловодства. То, что рань­ше давала сама природа, теперь можно было получать только искусством и мастерством. Прежде ошибки пчелово­да исправлялись обилием роев и меда, теперь при оскуде­нии медоносных ресурсов, каждая ошибка и промах отри­цательно отзывались на его хозяйстве.

Академик А.М.Бутлеров, оценивая это время, указал на две основные причины, вызвавшие упадок пчеловодства, — непомерное истребление лесов, распашка заповедных лугов и нерациональное ведение дела. Рядовые пчеляки в массе своей к новым условиям как следует не были подготовлены. О пчелах они знали немного — гнезда не разбирались (природа, говорит древняя мудрость, любит скрываться); мешало убеждение, что пчел тревожить нельзя, делать ис­кусственные рои — насиловать “божью мушку”; умели вы­полнять лишь элементарные работы, “ладить с пчелой”, а не управлять ею. Теперь требовались активное вмешатель­ство в жизнь семьи, интенсивные формы хозяйствования, основанные на науке и более высокой пчеловодной технике.

На домашних колодных пчельниках с самодельными ульями и приземистыми омшаниками сидели седобородые старцы — “христовы люди”, так как этот труд по сравне­нию с другими крестьянскими работами считался нетяже­лым, присматривали за пчелами, ловили и сажали в коло­ды рои.

Да и инвентарь был самый примитивный, своего кустар­ного изготовления — лицевая сетка из конского волоса, лу­бяная роевня или простое решето с холстинным колпаком, берестяной корец для огребания роев, лубковый желоб для посадки пчел в улей.

Немало бытовало разных суеверий и необоснованных предрассудков. Объяснялись они недостаточностью знаний естественной истории пчелы, значение которой для практи­ческого пчеловодства первостепенное. Считали, в частности, что с роем вылетает молодая матка, а старая остается, по­нуждая молодых к вылету; роевые пчелы берут с собой в дорогу не только мед, но и воск, чтобы строить гнездо на новом месте; нападение чужих пчел объясняли не своим недосмотром и небрежностью, а тем, что этих пчел-воровок “напустили”; матка, по представлению старых пчелинцев, непорочна и безгрешна. Подавляющему большинству не было известно, что посещение пчелами цветков имеет отно­шение к образованию семян и плодов.

Не зная способов усиления летной деятельности, прибе­гали к заговорам, выпуская своих пчел “за темные леса, за быстрые реки, на всякие травы шелковые, где желтые воски, густые меды”. Обращались за помощью к покровителям пчеловодства соловецким святым Зосиме и Савватию.

По обычаю башкир, мед отбирали “на молодой месяц”, а не в полнолуние. От этого, по убеждению, пчелы хорошо роятся и дают “богатый мед”. Верили, что пчел можно сглазить и они потом переведутся, поэтому от “дурного гла­за” вешали на колья плетня, которым обносили пасеку, ло­шадиные черепа, оскал зубов и черные пустые глазницы которых якобы устрашали и отпугивали злых духов и охра­няли это священное для пчеловода место от сил зла. В эпа- ху феодализма вообще были широко распространены мисти­ка и суеверия, по которым мир полон неподвластных чело­веку сверхъестественных сил, управляющих всем земным, властвующих над людьми. Не могло обойти это и пчелово­дов, для которых мир пчел во многом оставался непознан­ным, таинственным и загадочным.

Предрассудки мешали освоению передовых приемов, которыми владели пчеловоды искусные и знающие, но тем не менее, надо сказать, влияние их на общий ход развития пчеловодства нельзя считать значительным. К началу XVIII века количество добываемых пчеловод­ных продуктов заметно снизилось. Торговые рынки Европы и Азии уже испытывали недостаток в русском меде и воске. Постепенно сокращалось обращение их и на внутреннем рынке. Значение пчеловодства как источника государствен­ных доходов значительно упало. Кстати, те же социально- экономические причины привели к упадку пчеловодства во всей Европе. При старых способах ухода оно становилось малодоходным, невыгодным, не окупающим затраты труда, не оправдывающим надежд.

Кроме повсеместного уничтожения лесов и лугов, запре­щения разводить пчел в казенных и заповедных лесах, причиной упадка стал сам образ пчеловодства — роевая и роебойная системы, недостаток зимних и весенних кормо­вых запасов. Роение приводило к дроблению семей, сниже­нию медосборов, потере роев (десятки тысяч их улетали с пасек), неминуемой гибели слабышей зимой.

Зимние потери от голода, слабости, неблагоприятных ус­ловий в плохо устроенных омшаниках на крестьянских пчельниках в иные годы достигали половины семей. Остав­шиеся в живых, ослабленные от потери пчелы медленно развивались на скудной весенней медоносной растительно­сти, выправлялись лишь к концу главного взятка, роились, и все повторялось сначала. Уменьшение числа семей стано­вилось необратимым процессом.

Новичкам, заводившим пчельники, не хватало знаний, а бортники, не имевшие опыта в домашнем пчеловодстве, в непривычных для них условиях не всегда продолжали лю­бимое занятие.

Не способствовала стабильности колодного пчеловодства и налоговая политика. Продолжала действовать издавна введенная пчелиная десятина. Владелец пчельника, поле­вых, лесных и степных пасек должен был отдать хозяину земли или леса десятый, лучший улей. Если у пчеловода не было десяти ульев, то за каждый он платил помещику день­гами так называемые очковые, или пеньковые. С ухудшени­ем природных условий налога эти стали особенно тягостны и оскорбительны, пагубно влияли на пчеловодную отрасль. Пчеловоды из-за скудных доходе», невознаграждающих трудов постепенно оставляли занятие, пасеки исчезали.

Петр I и его радикальные реформы, давшие могучий толчок русской исторической жизни, вызвавшие националь­ный подъем, не смогли возродить былую славу пчеловодст­ва России. Зная, как убавился поступавший в его государе­ву казну доход от пчеловодства и как много ему требуется средств для преобразований, он своим именным указом от 1704 года повелел брать “с домовых пчельных заводов” де­сятину не пчелами, а деньгами, наложил пошлину на пчел всех категорий, в том числе на монастырские пасеки, кото­рые прежде освобождались от налогов, ужесточил учет и наказание за укрывательство ульев. Однако эти крутые ме­ры оказались бессильными остановить процесс упадка рус­ского пчеловодства.

Небезынтересен исторический факт. Петр I сам завел пчельник на берегу Финского залива, неподалеку от Санкт- Петербурга, чтобы вопреки тогдашним утверждениям дока­зать, что мед при умении можно получать и в этих север­ных местах. Пчелы находились под присмотром самого ца­ря. Кстати, пчеловодство было фамильным занятием Рома­новых. Их пасека в Измайловском имении под Москвой ве­лась образцово и славилась на Руси. Петр I был знаком с пчелами с детства.

Преемница преобразований Петра Великого дальновидная и заботливая императрица Екатерина II обратила особое вни­мание на развитие пчеловодства в отечестве и Высочайшим Манифестом от 14 марта 1775 года избавила пчеловодов от всех налогов: “Отрешаем, где есть сбор с бортевого или пчель­ного угодья, и повелеваем впредь оного не сбирать и не пла­тить”. С этого времени начинается заметное оживление пче­ловодов и наблюдается повышенный интерес к улучшению пчеловодства. За успешное пчеловодство стали выдавать на­грады, появились образцовые пасеки, принимались некоторые меры к изучению зарубежного пчеловодства, даже посылали за границу людей, охочих к науке “до содержания пчел каса­ющейся”. Это были нужные государственные меры, продикто­ванные жизнью, направленные на поддержание и восстанов­ление надежного и традиционного на Руси источника народ­ного богатства. Однако после этого законодательного акта и покровительственных мер, которые предпринимало правитель­ство, решительного сдвига в развитии пчеловодства, к сожале­нию, не наметилось.

Дело в том, что начавшееся при Петре I упорядочение лесного хозяйства, завершилось и пчеловоды были выселе­ны из казенных лесов. Выдающийся русский ученый акаде­мик Бутлеров указывал: “Многое из крестьян, имевшие пчельники в лесах, оказались в затруднении, когда леса отошли в казну”. Положение в пчеловодстве еще более ос­ложнилось.

Постепенное и повсеместное ухудшение пчеловодства ис­торики обычно объясняют производством свекловичного са­хара, изобретением керосина, спиртокурением и появлени­ем минеральных восков. Производство этих продуктов, ко­торые считались конкурентами меда, воска и медовых вин, якобы пагубно отразилось на пчеловодном промысле и по­дорвало его экономические основы. Бесспорно, какое-то влияние они оказали, но не настолько сильное, чтобы счи­тать их решающими.

Производство свекловичного сахара, начавшееся в Пет­ровскую эпоху, не обесценило мед, не отвратило пасечни­ков от занятия пчеловодством. Сахар в течение двух веков был очень дорогим, доступным только состоятельным. Про­стые люди употребляли его редко и мало. С увеличением производства сахара цена на него постепенно снижалась: сначала сравнялась с ценой на мед, а потом и упала ниже в два-три раза. Выожая цена обусловливается, как извест­но, спросом на продукт. Сахар, к счастью, не стал конку­рентом меда даже в зонах промышленного свеклосеяния. Высокая цена на мед сохранялась и в других странах, где сахароварение было развито в широких масштабах.

Нельзя недооценивать извечную привычку славян к ме­ду, употреблявших его в пищу постоянно, каждый день, и в разных видах. Полезное влияние его на здоровье было до­казано веками, и вряд ли можно найти какой-нибудь дру­гой заменитель меда. “Если бы мы теперь имели и гораздо большее количество меда и воска, чем наши предки, — справедливо говорил Витвицкий, — то и на них тоже на­шлись бы покупатели и заплатили бы хорошую цену, не­смотря на введение сахара, сахарной и картофельной пато­ки”. История подтвердила, что самые изысканные сладости, изготовленные на сахаре, и их обилие не отодвинули мед на задний план, не умалили его славы и популярности, не снизили пищевое и целебное значение.

Медоварение упало на Руси не потому, что хлебная вод­ка оказалась лучше прославленных медовых вин, а только из-за недостатка меда и утраты впоследствии классических рецептов приготовления медовых напитков. Меньше станоновилось медоваренных заводов.

Высокую питатель­ную ценность и легкую усвояемость меда людь­ми самых разных воз­растов много веков на­зад признали извест­ные диетологи и врачи мира. Он сразу же, без какой-либо перера­ботки в желудке попа­дает в кровь. Во вре­мя второй мировой войны в госпиталях, как и глюкозу, его вво­дили в вены раненым, ослабленным из-за потери крови и получа­ли потрясающие ре­зультаты.

Как бы ни были дешевы па­рафин, церезин, стеарин и дру­гие минеральные и раститель­ные воска, они не могли заме­нить пчелиный воск, который все в большем количестве тре­бовался отраслям развиваю­щейся промышленности. Не могла использовать восковые суррогаты для изготовления во­сковых свечей и русская право­славная церковь. Считалось это великим, неискупным грехом. Из страны, извечно экспорти­рующей воск, Россия стала им­портером и теперь сама ввози­ла его из-за гранины. Такого на Руси никогда еще не было.

С сожалением и горечью Витвицкий писал: “Наше пче­линое хозяйство упало, потому что не стало знатоков-рев­нителей о нем. К сожалению, ни наших отцов, ни нас ни один из русских писателей не остерегал о последствиях пренебрежения этим источником народного продовольствия и богатства”.

Такие ученые пчеловоды-знатоки, энергичные ревнители и патриоты пчеловодства появились у нас лишь в конце XVIII — начале XIX столетия. Вся последующая история русского пчеловодства — это стремление возродить его бы­лое могущество, обогатить новыми идеями, научными от­крытиями, совершенной технологией.

Фундаментальные открытия. Первое ориги­нальное сочинение.

Медоносная пчела давно обратила на себя внимание натуралистов и ученых своей стройной общественной жизнью, необыкновенностью архитектуры воскового гнезда, порядком, поразительной слаженностью и неуемностью общего труда. “Пойди поучись трудолюбию у пчелы” — этот мудрый совет был самым употребительным и у древних греков, и у китайцев, и у славян.

Выдающийся ученый древности Аристотель еще в IV ве­ке до нашей эры первым начал изучать жизнь пчел, при­меняя методы научного анализа. С тех пор мировая наука постепенно копила наблюдения. В XVII веке было установ­лено, что матка — “пчела-правитель”, “царь” — сама от­кладывает яйца, что она не самец, как думали, а самка.

В 1760 году голландский натуралист И.Сваммердам под­твердил пол матки и трутня анатомическим путем. Было открыто, что из личинки рабочей пчелы семья может выве­сти матку, хотя об этом давно уже знали славянские пче­ловоды-бортники.

Австрийский пчеловод А.Янша в 1771 году установил, что матка спаривается с трутнем не в гнезде, как полагали, а вне улья.

Швейцарский естествоиспытатель Ф.Губер в 1787 году первым наблюдал вылет матки на спаривание и возвраще­ние ее со знаком осеменения.

Для естествознания, и в частности биологии медоносной пчелы, XVIII век оказался счастливым.

Выдающиеся открытия были сделаны и в XIX столетии. В 1845 году славянский пчеловод Я.Дзержон — “величайший из пчеловодов” — выдвинул теорию происхождения пчел и трут­ней. Согласно ей матка после спаривания оказывается способ­ной откладывать яйца оплодотворенные и неошюдотворенные. Из одних, оплодотворенных, вырастают только самки — пче­лы и матки, а из других, неоплодотворенных, девственных, — только трутни. Неоплодогворенное спермой яйцо — живой организм. Эмбрион развивается и изменяется, превращаясь в личинку, а потом и во взрослое насекомое. Открытие партеногенетического размножения сделало целую эпоху в ес­тественной истории медоносной пчелы.

Успехи мировой науки постепенно становились извест­ными и русским пчеловодам. Начали появляться перевод­ные сочинения о пчелах и зарубежном пчеловодстве, кото­рые, однако, были далеки от российской действительности и специфики отечественного пчеловодства, малополезны пче­ловодам-практикам.

В 1767 году в “Трудах” Вольного экономического обще­ства была опубликована статья известного ученого и писа­теля, члена-корреспондента Российской Академии наук П.И.Рычкова “О содержании пчел”. Эта статья — первенец русской непереводной литературы по пчеловодству, поло­жившая начало дальнейшим оригинальным журнальным публикациям. До этого мы не имели ни одного собственно­го описания пчеловодства. А знатоков пчеловодного про­мысла, как известно, у нас исстари было много, и их опыт был бы весьма полезным для пчеловодов России.

В обширной и обстоятельной статье своей Рычков описал технику ухода за пчелами с весны до весны, обобщил опыт пчеловодов Оренбургской, Казанской и Симбирской губер­ний — русских, татар, мордвы, чувашей, подметил тонкости и особенности содержания. Сам автор выступает незауряд­ным знатоком пчеловодства. Немало высказал он новых и ценных мыслей. “Если хорошие и сильные пчелы, — писал он, — то не только стужа, но и самый жестокий мороз им не вредит”. Из древесных медоносов самым лучшим считал липу, а из травянистых — гречиху. Выступал в защиту липняков от истребления, подчеркивал важное экономиче­ское значение пчеловодства для страны, как это было в не­далеком прошлом и как должно быть теперь и в будущем.

Автор статьи, “муж великого разума”, так говорил о сво­ем сочинении: “Желаю, дабы сим моим первым, хотя и слабым описанием к лучшим и достойнейшим наблюдениям побуждены были люди искусные и любопытные”, ибо “оста­лось весьма еще много достойного к рассмотрению и удив­лению”. Было это только началом.

Рычков оставил нам еще несколько весьма любопытных ста­тей по пчеловодству, опубликованных в “Трудах” общества.

Вольное экономическое общество — солидная и пре­стижная научно-общественная организация, задача которой состояла в изучении земледелия и всей хозяйственной жиз­ни России. В него входили такие знаменитости, как фельд­маршал М.И.Кутузов, поэт Г.Р Державин, писатель Л.Н. Толстой, литературный критик В.В.Стасов, почвовед профессор В.В.Докучаев, химики академики Д.И.Менделеев и А.М.Бутлеров. Общество активно способствовало улучше­нию и развитию отечественного пчеловодства. Отвечал это­му направлению и эпиграф — девиз общества, который стоял в “Трудах” — очень авторитетного, влиятельного и популярного издания: “Пчелы, в улей мед приносящие”. На их страницах в течение почти двух столетий систематиче­ски публиковались весьма полезные статьи русских пчело­водов на самые разные темы. Здесь начинали свою литера­турную и просветительскую деятельность многие наши вы­дающиеся ученые-пчеловоды, работы которых оказали сильнейшее влияние на отечественное пчеловодство, его восстановление и перестройку на научных, рациональных началах.