Пчеловодство выходного дня

                                            Корма только натуральные.

Академик Кулагин изу­чал питание и кормление пчел — вопрос весьма важный и актуальный, продиктованный самой жизнью. В пчеловодную практику начали входить дешевые заменители натурального корма и всевозможные суррогаты. А ведь от качества пищи и ее количества в значительной степени зависит физиологиче­ское состояние пчелиной семьи, размножение, готовность к зимовке и здоровье организмов, ее составляющих.

Пчелы, как известно, вегетарианцы. Они получают энергию и питательные материалы — нектар и цветочную пыльцу — от высших растений. Это их естественный и вы­сококалорийный корм, основная пища, содержащая все не­обходимые для жизни компоненты и удовлетворяющая их физиологические потребности. Цветочная пыльца, в частно­сти, нужна не только для питания пчел, но и для того, чтобы они могли выращивать потомство, строить и обнов­лять гнезда. Вряд ли можно найти ей равный заменитель. Кстати, не создан он до сих пор. Исходя из такой предпо­сылки, академик делает вывод: “Рабочие пчелы должны есть мед и пыльцу для поддержания своей жизни, для того, чтобы выделять молочко, которым вскармливается детка, и, наконец, для того, чтобы выделять воск”. Итак, самый луч­ший корм — натуральный мед и цветочная пыльца расте­ний, а не их искусственные заменители.

Но ведь не всегда у пчел бывает возможность запастись кормом в достатке на весь год. Выпадают сезоны засушли­вые или, наоборот, дождливые, холодные. Пчелы в таких экстремальных условиях бессильны создать себе надежный продовольственный фонд и нуждаются в дополнительной подкормке. Во власти пчеловода защитить пчел от неожи­данностей и превратностей погоды. Это, несомненно, со­ставляет искусство и культуру пчеловодства. Ученый насто­ятельно советовал в этих крайних случаях давать им мед. “Каждый пчеловод должен вести свое хозяйство так, чтобы у него всегда был запас меда для подкормки пчел”. Закри­сталлизованный мед, по его рецепту, лучше разбавлять во­дой — на десять частей меда одну часть воды.

При отсутствии резервного меда зимний рацион пчел приходится, к сожалению, пополнять сахарным сиропом. Причем лучше готовить подкормку из меда и сахара, взя­тых в равных количествах. Именно на таком комбиниро­ванном корме пчелы много лет довольно благополучно зи­мовали на академической пасеке. И, по его наблюдению, “никакого вырождения… не наблюдалось”. Любые другие суррогаты, а их предлагалось в то время множество, он от­вергал в самой категорической форме — они давали отри­цательные результаты.

Кулагин, прекрасно знавший жизнь пчел в естественных условиях, считал для пчеловодов обязательным содержать их на обильных кормах в течение всего года. “Сила семьи, — говорил он, — создается обилием корма у пчел”. Это высказывание было в духе всей прогрессивной русской пче­ловодной науки и практики. Ведь пчелам требуется очень много меда и перги. По подсчетам ученого, примерно де­вять месяцев, а в исключительные годы и более, пчелы жи­вут за счет приготовленных ими запасов. Это лишний раз говорит о том, какой исключительной предусмотрительно­стью и работоспособностью обладают медоносные пчелы, которые могут за очень короткий срок заготовить громадное количество меда, вполне достаточное на целый год, а не­редко, при благоприятных условиях, и на несколько лет.

Учитывая, что пчела съедает в сутки 4—5 мг меда, а трутень — до полутора граммов, можно рассчитать, что сильной семье на год требуется более 100 кг меда и около 50 кг пыльцы. Если в гнезде много меда и перги, ученый считал совершенно излишним так на­зываемое спекулятивное кормление на расплод. Особенно нежелательны и изнурительны сахарные подкормки. “Дело в том, — указывал он, — что организм пчелы весной вы­полняет большую работу для выкармливания детки и для поддержания в улье необходимой для развития детки тем­пературы. Если пчелам весной дается для подкормки сахар вместо меда, то трата организма увеличивается на превра­щение сахара в мед. Такую усиленную весеннюю работу организма пчел едва ли можно считать нормальной”. Впос­ледствии это чрезвычайно важное утверждение биолога не­однократно подтверждалось практикой и экспериментально. Неполноценное и обедненное питание и значительные пере­грузки, связанные с переработкой сложных Сахаров в про­стые, истощают организм пчел, снижают работоспособность, сокращают продолжительность жизни, ухудшают качество выращиваемого потомства. Пчеловоды получили очень важ­ное разъяснение.

Новый способ селекции.

Глубоко волновала учено­го и селекция медоносных пчел, в первую очередь подбор родительских пар — один из важнейших факторов улучше­ния разводимой породы. И здесь им сказано новое слово.

Пчеловоды в подавляющем большинстве своем пользова­лись односторонним подбором производителей — только по материнской линии. Объяснялось это тем, что контролиро­вать спаривание в естественных условиях невозможно. Совершается оно в воздухе на приличной высоте и значитель­ном удалении от пасеки, управлению не поддается, хотя попытки руководить этим сложным и тонким процессом предпринимались неоднократно. В частности, родительские семьи увозили с пасеки куда-нибудь подальше — в горы, степи, на острова. Такая географическая изоляция, конеч­но, приближала селекционеров к решению поставленной за­дачи, однако полной гарантии не давала. Ведь не исключе­но, что в радиусе брачного полета матки, который учеными определяется примерно 10 километрами, могли оказаться трутни какой-то “дикой” семьи пчел и войти с маткой в близкие связи.

Ученый хорошо знал и о самом распространенном способе, имевшем хождение у пчеловодов-селекционеров, — удалении трутневого расплода из гнезд обычных, рядовых семей и раз­множении трутней в семьях лучших, племенных. Действи­тельно, воздушное пространство, в котором находится выле­тевшая на спаривание с трутнями матка, насыщается произ­водителями от семей выдающихся, способными передать по­томству ценную наследственность. Вероятность спаривания маток с этими трутнями повышается, но подобный способ уверенности в полном успехе также не дает.

На пасеке академии ученый ставил опыты по простран­ственной изоляции производителей. В закрытый павильон со стеклянной крышей помещали семью с неплодной мат­кой и семью с племенными трутнями. Опыты велись в те­чение трех лет с пчелами разных пород. Однако ни одна матка не спарилась, хотя они и вылетали на брачные игры. Трутней в павильоне находилось больше чем достаточно, но они бились о стекла, пытаясь выбраться на простор, и лишь немногие из них потом возвращались в улей. Оказывается, пчелы не могут размножаться в неволе. Им, свободному крылатому племени, нужны безграничный простор и голу­бизна неба, теплые лучи солнца и легкое дыхание ветра, настоянного ароматами земли. Подобные опыты селекцио­неров в других странах также не дали ожидаемых резуль­татов. Природа не позволяет маткам спариваться вблизи своего гнезда, исключая этим опасное для вида близкород­ственное размножение.

А нельзя ли как-то регулировать время полета трутней и матки? Этот возникший у академика вопрос будто приот­крывал завесу. Между прочим, он некогда возникал и у Бутлерова. Ведь трутни обычно вылетают в середине дня, в самое теплое и светлое время суток. В полдень вылетают и матки. Для брачных встреч природа отвела им единое вре­мя. До этого они находятся в гнездах и ведут себя спокой­но. Часам к пяти пополудни или даже чуть раньше, когда день начинает идти на убыль, лёт их заканчивается, они торопятся домой.

Возбудить вылет маток и племенных трутней утром, до начала массового вылета самцов, невозможно. А если воспользоваться свободным небом после возвращения трутней?

Летом 1910 и 1911 годов академик провел оригинальные опыты. Летки в ульях, где находились неплодные матки и племенные трутни, зарешетил так, чтобы через загради­тельную решетку проходили только пчелы, а трутни и мат­ки пролезть не могли. Решетки удалил лишь в шесть часов вечера, когда трутни в других семьях уже не летали. За­держанные племенные трутни и матки не оставили жела­ния вырваться на свободу, несмотря на позднее время.

Как потом выяснилось, все подопытные матки спарились с племенными трутнями, несмотря на то, что температура воздуха была не очень высокой. Значит, говоря словами Кулагина, “вопрос о подборе в пчеловодстве может быть в известной мере регулирован пчеловодом”. Это очень важное открытие давало возможность надежнее вести племенную работу. Ученый придавал ей исключительно большое прак­тическое значение, так как знал, какими громадными воз­можностями в повышении продуктивности обладает селек­ция. Об инструментальном осеменении маток тогда еще не было и речи.

Биология зимовки.

Зимовка пчел — весьма своеоб­разный и ответственный период. Не случайно она привле­кала всеобщее внимание. Ученый прекрасно знал отечест­венную и зарубежную литературу по этому сложному воп­росу, был хорошо знаком с практикой пчеловодов, сам ста­вил опыты на академической пасеке. По его данным, зимой гибнет 10—25% всех семей. Кроме того, плохая зимовка ослабляет силу оставшихся в живых. Потерявшие большое число пчел и почти израсходовавшие свои жизненные резервы, они становятся неспособными к дальнейшему росту и сбору меда. Плохая зимовка пчел — вот главная причина бездоходности пасек.

Зима в корне перестраивает жизнь этих общественных насекомых, изменяет обменные процессы в их организме. В течение долгого холодного зимнего периода они не вылета­ют из гнезда, не испражняются, намного сокращают по­требление корма, их жизненная энергия резко понижается, включается особая система регулирования внутригнездового микроклимата. Такая приспособительная реакция на сезон­ные изменения в природе, выработанная в процессе дли­тельной эволюции, как раз и благоприятствует выживанию, а также сохранению энергии и работоспособности до весны.

Кулагин изучал биологию зимовки, пожалуй, более де­тально и тщательно, чем кто-либо до него. По его мнению, пчелы начинают готовиться к зиме — резкой смене усло­вий обитания — заранее, еще летом. Сигналом служит пре­кращение размножения и изгнание трутней. Опытным пу­тем ученый установил, что первыми начинают изгонять трутней слабые семьи, потом средние по силе и, наконец, сильные, у которых инстинкт роения действует дольше. Для пчеловодов-практиков эти наблюдения представляли немалую ценность: они, в частности, могли своевременно усилить слабую семью резервами от другой, запасной, дове­сти ее численность до нормы.

Этап за этапом проследил Кулагин подготовку пчел к зи­ме. С осенними похолоданиями, реагируя на понижение тем­пературы окружающей среды, они уходят с крайних сотов, скучиваются, что позволяет без каких-либо дополнительных усилий сохранить тепло в гнезде; переносят мед с крайних со­тов и концентрируют вверху над головой, чтобы зимой он был всегда доступен, согрет и не портился; замазывают щели прополисом. Все эти проявления жизнедеятельности носят за­кономерный приспособительный характер.

Кулагин полагал, что пчелы, обладая поразительной по совершенству системой коллективной терморегуляции, без особого напряжения способны создавать нужный для жизни микроклимат при любых отрицательных зимних температу­рах, поднимать в гнезде температуру выше окружающей не на 1-2, а на 60-70 °С. Вряд ли в природе можно встре­тить что-нибудь подобное!

Чтобы подтвердить свои предположения, а значит, обос­нованно и объективно ответить на извечный вопрос: где лучше зимовать пчелам — в помещении или на воле, Ку­лагин измерял температуру клуба пчел зимой: ведь тепло — главный фактор спасения от холода. Надо сказать, что на этот счет существовали самые разноречивые и в подавляю­щем большинстве ошибочные мнения.

В 1895—1897 годах на пасеке академии ученый поставил опыты, впервые в истории пчеловодства применив термоэлектрические измерители. Эти опыты дали более точные данные по сравнению с полученными с помощью обычных ртутных термометров. Кстати, способ Кулагина значительно позже с таким же успехом использовал амери­канский профессор Е.Ф.Филлипс, не указав, к сожалению, на русский первоисточник.

Таким образом, экспериментальные данные Кулагина (их подтвердили впоследствии известные ученые Л.Армбрустер, А.С.Михайлов, Е.Ф.Филлипс) показали, что пчелы зимой при любой низкой температуре воздуха очень быст­ро, буквально в считанные секунды, создают свою, необхо­димую им температуру и без усилий поддерживают её.

Его поражало состояние пчел периферической (окраин­ной) части гнезда. Находясь в условиях отрицательных температур и холодовом оцепенении, они, тем не менее, ос­тавались живыми. Опираясь на данные измерений, акаде­мик пришел к весьма важному заключению, что “зимовка пчел в омшаниках не является необходимостью с точки зрения жизни пчел. Пчелы, зимуя на воле, имея достаточное количество запасов меда, могут поддерживать нужную для их жизни температуру”. Больше того, по его утверждению, низкие зимние температуры не так губитель­ны для пчел, как принято думать. Изготовление ульев тол­стостенных, с двойными стенками, из “теплой” ситовой дре­весины, к чему обычно стремятся пчеловоды, плохо знаю­щие систему самозащиты пчел от холода, совершенно не оправдано.

Пчелы, по мнению ученого, могут нормально зимовать и в помещении, если оно хорошо приспособлено и оборудова­но для этого: сухое, держит невысокую температуру, имеет надежную приточно-вытяжную вентиляцию. По его доволь­но основательным наблюдениям, как и по данным Филлипса, воздух в зимовнике должен обмениваться десять раз в сутки. Только в таком случае своевременно удаляются про­дукты их жизнедеятельности — углекислота и водяные па­ры, удовлетворяется потребность пчел в кислороде. Именно такими он советовал строить зимовники для крупных пасек. “Для одиночек-пчеловодов, — писал ученый, — которые прячут своих пчел на зиму в подполье, в подвалы, в старые избы, где нет хорошей вентиляции и где мало тепла, безус­ловно, лучше будет зимовка на воле, чем в указанных слу­чайных помещениях”.

Очень важно, что эти выводы сделаны на основании конк­ретных научно обоснованных данных. Они давали в руки пчеловодов ключ к секретам зимовки пчел. К сожалению, российские пчеловоды, в силу долго существовавшего забве­ния русского классического наследия, не могли им воспользо­ваться и продолжали блуждать в поисках “лучшей зимовки”.

Перечислял Кулагин и другие факторы, от которых зави­сели результаты зимовки, в частности: физиологическую ха­рактеристику пчел, запасы корма, расположение его в гнезде.

Лучше зимуют семьи с молодыми, физиологически неиз­ношенными пчелами. А это находится в прямой зависимо­сти от возраста маток. “На зиму молодых пчел бывает тем больше, — писал он, — чем моложе матки”. Значит, не следует держать старых маток. Они не только не создают сильные семьи к медосбору, но становятся причиной неу­дачной зимовки — не наращивают достаточного количества осенних пчел. Старые пчелы, организм которых износился, менее холодостойки и не доживают до весны.

Количество корма на зиму многие авторитеты определя­ли в то время в 15—18 кг. По Кандратьеву и Бертрану, такое количество меда семья съедала с половины сентября до конца апреля. Кулагин считал, что трудно точно определить расход корма. В частности, семье с молодой мат­кой как более деятельной, которая начинает класть яйца раньше и быстро набирает темп, понадобится больше корма на выращивание зимнего и ранневесеннего расплода, чем семье с маткой более старой. Влияют на расход меда метеоро­логические условия, способ зимовки, состояние семьи. Не имея достоверных научных данных, ученый все же рекомен­довал оставлять пчелам столько меда, чтобы его с избытком хватило до цветения продуктивных весенних медоносов. Од­нако и эти запасы должны быть значительно увеличены, если пчеловод хочет избежать весенних подкормок, особенно труд­но выполнимых на большой пасеке. А при ограниченных кор­мовых резервах без подкормок обойтись невозможно.

Из всех известных ему вариантов лучшим находил ис­пользование полномедной кормовой надставки на полурамку, поставленную на гнездо пчел. Независимо от системы улья, при таком способе отпадала необходимость формирования са­мого гнезда, перераспределения в нем медовых запасов. Га­рантировалась благополучная зимовка. Так, в частности, по­ступали и американские пчеловоды-промышленники. Впослед­ствии зимние корма они еще более увеличили. Вместо мага­зинной надставки семьям стали давать в зиму по полномедно­му корпусу с общими запасами меда в 40—45 кг. Это считается важнейшим достижением современного практи­ческого пчеловодства, главным условием нормальной зимовки и энергичного весеннего роста семей.

Многие полагали, что на состояние пчел зимой отрица­тельно влияет питание пергой, которая из-за непереваримости клетчатки якобы вызывает перегрузку и расстройство кишеч­ника. Настойчиво рекомендовалось изымать осенью из гнезд перговые соты. Существовала, правда, и другая точка зрения, состоящая в том, что беспыльцевое, одностороннее углеводное питание изнуряет пчел, ранний расплод у них изреженный, семьи без пыльцы позднее входят в силу.

В результате биохимических анализов академик Кулагин установил, что пчелам очень нужна пыльца — источник белка в течение всей зимы, особенно с началом зимнего выращивания расплода. Если ее нет, пчелы “добывают нужные для образования молочка белковые вещества из собственного организма. Такая трата веществ истощает пчел и доводит их до поноса”. Следовательно, не питание пчел пыльцой вызывает расстройство кишечника и болез­ненное состояние организма, а, наоборот, белковое голода­ние. С высокой научной достоверностью ученый обосновал сложные физиологические процессы, протекающие в орга­низме пчел в период относительного зимнего покоя. Значе­ние этих исследований для науки и пчеловодной практики трудно переоценить.

В наше время семьям оставляют в зиму по нескольку хорошо заполненных перговых сотов и располагают их так, чтобы они оказались в зоне клуба. Это стало правилом.

Академик отдавал безусловное предпочтение меду как естественному, натуральному, биологически полноценному корму, однако в критических ситуациях не отрицал воз­можности зимовки пчел на свекловичном сахаре и даже на меду с примесью пади, лишь бы только в улье была устрое­на хорошая вентиляция.

Как крайнюю меру, если пчелы пошли в зиму с малыми запасами корма и им грозит голодная смерть, предлагал ле­пешку из четырех частей сахарной пудры и одной части разогретого меда. Таким кормом-канди пчеловоды пользу­ются и теперь, для страховки подкладывая его к клубу пчел в конце зимы или ранней весной.

Указывал он и на благотворное влияние большого сво­бодного подрамочнового пространства. “Чем выше подрамочное пространство, — говорил он, — тем благополучнее зи­муют семьи, и наоборот”.

Академик Кулагин внес значительный вклад в биологию зимовки медоносных пчел, высветлил ее новые грани, обо­гатил пчеловодную практику. Его наблюдения и выводы представляют исключительную ценность для современного пчеловодства. Стало возможным контролировать зимовку пчел. Однако он был далек от мысли, что эта тема исчер­пана и не нуждается в дальнейшей научной разработке.

Пчелы и красный клевер.

Одним из первых рус­ских ученых Кулагин поднял вопрос об опылении медонос­ными пчелами красного клевера. Поводом для этого послу­жили присланные ему в 1904 году из США, так называемые красноклеверные матки. В 1905 году семьи с этими матка­ми-итальянками вывезли на клеверное поле для наблюде­ний за работой пчел.

Значение клевера, как выдающегося источника нектара русским пчеловодам известно давно. Богатые медоносами луга исстари славились прекрасным медом, львиную долю которого давали клевера. Однако впервые по достоинству клевер оценили американские пчеловоды. В США были вы­делены даже особые белоклеверные районы. Главным медо­носным растением до сих пор считают его и английские пчеловоды. Светлый, превосходного вкуса и аромата бело- клеверный мед не имел себе равных на мировом рынке. С ростом площадей, занятых под красным клевером, естест­венно, встал вопрос об использовании его как медоноса. Трудность состояла в том, что трубочки венчика красного клевера гораздо длиннее, чем у других видов клеверов — белого и шведского, и поэтому пчелам нелегко из них до­ставать нектар.

Кулагин измерял длину хоботков пчел местных темных и итальянских красноклеверных. Однако особой разницы, к немалому своему удивлению, не обнаружил. Не было установлено различий и в работе пчел этих пород на крас­ном клевере. Ученый считал, что если вести направленную селекцию среди среднерусских пчел, между которыми встречаются более длиннохоботковые представители, можно иметь своих красноклеверных пчел.

По его наблюдениям, среднерусские лесные пчелы осо­бенно активно работают на красном клевере в жаркое, су­хое лето, когда трубочки цветков не так высоки, и на рас­тениях второго укоса, когда венчики также невелики и у пчел меньший выбор медоносов. Другой путь — размно­жать серую горную кавказскую пчелу, от природы имею­щую самый длинный хоботок и хорошо приспособленную к добыче нектара из высокотрубчатых альпийских цветков. В сравнительном анализе с пчелами других пород он выяс­нил, что хоботок серой горной пчелы Кавказа лучше биоло­гически пригнан к красному клеверу.

Некоторые ученые недостаточно энергичное посещение пчелами красноклеверных цветков объясняют в основном не длиннотрубчатостью, а недостаточной сахаристостью некта­ра, который вполне устраивает шмелей, но не удовлетворя­ет пчел. Когда нектар сгущается, а это бывает в жаркое, сухое лето или при редком травостое, пчелы всех пород до­вольно охотно работают на нем. Кроме нектара, они соби­рают и богатую белками темно-зеленоватую красноклеверную пыльцу, а нередко только ее одну.

Опыление пчелами красного клевера долгое время было одной из ведущих тем исследований молодых ученых, чьи­ми работами руководил академик Кулагин.

Физиология восковыделения.

Воск — ценный про­дукт, необходимый народному хозяйству, в церковных об­рядах и в самой пчеловодной отрасли. Россия очень нужда­лась в воске, особенно в период первой мировой войны, пе­реживала восковой кризис, закупала его за границей, рас­ходуя огромные валютные средства. Общества же пчелово­дов воск заготавливали и употребляли только для одной це­ли — вырабатывали из него вощину. Поэтому ученый, оты­скивая пути увеличения его производства, основательно ис­следовал физиологию воскообразования. В этом важном вопросе, касавшемся физиологии медоносной пчелы, наблю­дались серьезные разногласия ученых. Одни считали, что для выделения воска пчелам не нужна азотистая пища — ведь они строят соты на одном сахаре или меде. Другие, наоборот, утверждали, что для этого нужна перга. Однако экспериментальных данных и выводов, обоснованных науч­но, не имелось.

Опыты Кулагина убедительно доказали, что для образо­вания воска решающее значение имеет цветочная пыльца. В кишечнике молодых пчел-строительниц он всегда обнару­живал большое количество пыльцы.

На вопрос о том, почему же пчелы, питающиеся только сахаром, могут строить соты, он отвечал: они расходуют на это белок своего организма. Не случайно пчелы, живущие без азотистой пищи, неэнергичны, хилы, малоработоспособны. У них как бы наступает депрессия. Ведь известно, что при недостатке белка в пище у животного нарушается обмен ве­ществ, снижается жизнедеятельность, ухудшается нормальная работа всего организма, обостряются болезни. То же бывает и у медоносных пчел при белко­вом голодании.

Пчёлы строят свои гнёзда вертикальными. Это обусловлено формой дупла, которому они приспособились в своей естественной истории. Однако, как установлено учёными, пчёлы-строительницы находятся под сильным влиянием земного притяжения. Даже в пещерах они делают гнёзда отвесными.

“Опыты, сделанные мною, — сообщал Кулагин в статье к вопросу об образовании пчелами воска”, — указывают, что принятие пыльцы в пищу пчелами не только влияет на образование воска в большом количестве, но и обусловливает начало процесса — выделение пчелами воска”. Иначе говоря, воск — вещество белковой природы.

Значительно поднималась роль пыльцы в жизни пчел, ко­торую пчеловоды обычно недооценивали, браковали заби­тые пергой соты.

Одно время полагали, что пчелам для выделения одной части воска требуется восемь-двенадцать частей меда. Од­нако такой подход Кулагин считал научно несостоятель­ным. Процесс восковыделения скорее акт произвольный. Воск появляется у пчел определенного возраста в качестве вторичного и обязательного продукта пищи, которую они потребляют для поддержания своей жизни и кормления ли­чинок. Специально на образование и выделение воска мед они не расходуют.

Ученый указывал на необходимость поисков и постанов­ки дополнительных опытов для получения большего коли­чества воска.

О том, что пчеловоды далеко не используют огромную восковыделительную способность медоносных пчел, говори­ли результаты подсчетов потерянных насекомыми восковых пластинок, проведенных на учебно-опытной пасеке акаде­мии. На дне ульев разных систем за сезон было найдено в среднем более чем по 9 тысяч восковых пластинок-чешуек.

Кулагин предложил радикальные меры по улучшению положения дела с воском. Один из главных путей он видел в увеличении числа пчелиных семей приблизительно вдвое (пасеки России в начале XX века насчитывали чуть более 6 миллионов ульев), что сразу уменьшило бы импорт воска. Указал он на меры и чисто технологические. Подавляющее число семей продолжало оставаться в неразборных ульях, пчеловодство в немалой степени носило хищнический, роебойный характер. Поэтому надо было дать местному насе­лению знания рационального рамочного пчеловодства, нау­чив их не уничтожать, а сохранять семьи, организовывать вывод и продажу маток в большом количестве для форми­рования новых семей.

Как небезосновательно полагал ученый, значительно увеличить производство воска можно и усовершенствовани­ем процесса переработки сырья, который в основном был кустарным, домашним или находился в руках предприни­мателей и коммерсантов, чуждых интересам пчеловодства. Воск следовало не “топить, как умели”, в результате кото­рого много воска портилось и пропадало, а перерабатывать, строго соблюдая новейшую технологию. Кроме того, он, как и Ломакин, считал необходимым и единственно правиль­ным наладить промышленное производство воска, передать “дело воска”, как и заготовку меда, пчеловодным обще­ствам и кооперативам, кредитовать их. Пчеловодной про­дукцией должны распоряжаться сами пчеловоды.

Именно Кулагин выдвинул тезис об отпуске средств на научно-практические опыты по переработке воскового сырья. Ведь сокращение потерь воска в процессе переработ­ки — один из реальных способов увеличения его производ­ства. Наконец, ученый видел возможность решения воско­вой проблемы в изменении условий содержания пчел, в ча­стности во внедрении улья Лангстрота. Многонадставочный улей и тут имел неоспоримое преимущество: пчелы в этом улье больше отстраивают сотов, чем в ульях других систем. Столь важное наблюдение академика не могло пройти мимо пчеловодов России, выбиравших для себя лучшую конст­рукцию улья. Оно не потеряло своей актуальности и те­перь. Кстати, биологический потенциал продуцирования во­ска пчелами всех пород до сих пор не установлен.