Пчеловодство выходного дня

 Искусственное размножение пчел.

Краеугольный камень рационального пчеловодства, как утверждал Бутле­ров, — искусственное размножение пчел. Связано это не только с плановым увеличением числа семей, но и с улуч­шением их породы. “В руках толкового, разумного пчелово­да, — писал он, — искусственное размножение делается могущественным орудием для улучшения породы, а следо­вательно, и результатов всего пчеловодного хозяйства. До сих пор на выбор породы обращали мало внимания, но он был делом крайней важности и заслуживал того, чтобы пчеловоды постоянно имели его в виду. Улучшение породы положительно и значительно возвышает доход с пасеки”.

Хотя пчеловодам-колодникам и были известны так на­зываемые насильные рои, Бутлеров впервые в России дал биологическое обоснование и предложил оригинальные спо­собы формирования отводков, которыми успешно пользуются и современные пчеловоды.

Поисковая и собирательная деятельность пчёл не имеет пределов и границ. Вся земля – их собственность, полученная в вечное владение, и ограничить эти права невозможно никакими декретами. Пчелиная семья – государство без границ.

Применение искусственного роения превращало пчеляка в пчеловода, давало ему возможность управлять пчелами и их инстинктами, особенно роевым, по своему усмотрению, исходя из хозяйственной целесообразности.Естественное роение Бутлеров, как и Витвицкий, признавал не­выгодным, так как роевая семья собирает меда намного меньше той, у которой инстинкт роения не проявлялся или не достиг остроты. Он напоминал, что “цели, к которым стре­мится человек и природа, неодинаковы. Для природы цель — со­хранение семьи, и для этого достаточно, если количество пчел в ней увеличилось за лето настолько, чтобы семья могла перезимо­вать и количества собранных запасов меда хватило для этого. Ес­ли семья сверх того успела еще за лето отпустить рой, то все за­дачи, поставленные ей природой, можно считать совершенно вы­полненными. Но не то хочет человек… Ему нужно получил» воз­можно больше меда”.

Бутлеров считал, что отводки ничуть не хуже естествен­ных роев, их выгоднее делать ранними, но в такое время, чтобы не обессилить материнские семьи. Тоща они за ко­роткий срок вырастают в сильные семьи, запасаются кор­мом и при благоприятных условиях могут даже собрать из­лишки меда.

Искусственное размножение семей спасает пасеки, по­зволяет осенью, объединяя слабые, создавать семьи, способ­ные хорошо переносить зиму.

В современном промышленном, фермерском и любитель­ском пчеловодстве очень широко пользуются отводками и как противороевым средством, и как способом дополнитель­ного наращивания пчел к медосбору, и, наконец, как на­дежным способом племенного размножения.

Зимовка — проблема номер один.

Весьма ориги­нальны и в высокой степени ценны для практики теоретиче­ские взгляды Бутлерова и на зимовку — очень сложную фор­му приспособления пчел к низким температурам. В течение всей пчеловодной деятельности он уделял исключительное внимание этому важнейшему вопросу практического пчело­водства. “Зимовка пчел — самая трудная задача пчеловодства, особенно в нашем климате, — писал он в 1870 году. — Зима приносит пчеловоду главные убытки, часто непредвидимые, а потому и неотвратимые. Поэтому все, что касается зимовки в разных местностях и результатов, которые получаются, долж­но в высшей степени интересовать пчеловодов”. Эту програм­мную мысль он вновь подчеркнул в докладе “О пчеловодстве и жизни пчелиной семьи в их взаимозависимости от внешних условий”, в котором наряду с другими узловыми проблемами, стоящими перед отраслью, указал на благополучную зимовку, назвав ее “капитальнейшей задачей пчеловодства”. Совре­менные пчеловоды по-прежнему ее считают проблемой но­мер один, хотя многие вопросы выяснены, меньше осталось белых пятен.

Действительно, зимовка часто сводила на нет все труды пчеловода. Ежегодная гибель пчелиных семей, а иной раз и целых крестьянских пасек от голода, большая осыпь, забо­левание пчел поносом, сырость и плесень в гнездах, бездо­ходность ослабевших семей — вот главные беды, которые приносила зима. Об этом из года в год и из разных мест России сообщали пчеловоды в “Трудах” Вольного экономи­ческого общества, а потом и в “Русском пчеловодном лист­ке”. О трудностях сохранения пчел в зимний период и сбе­режения их энергии ученый хорошо знал по собственному опыту и из писем, ему адресованных, неоднократно слышал от пчеловодов, пасеки которых посещал. На своей пасеке (доходила она до 60 ульев) испытывал разные способы зи­мовки в ульях русских и зарубежных конструкций.

В результате глубокого изучения зимнего содержания пчел и настойчивых экспериментов Бутлеров пришел к очень ценным выводам, вошедшим впоследствии в его клас­сические главные правила толкового пчеловодства.

Сила семьи — показатель очень важный не только в пе­риод главного взятка, когда необходима большая масса ра­бочих пчел для его использования, но и для зимовки, тре­бующей от семьи особых усилий.

Слабая малочисленная семья не способна противостоять суровым условиям зимы, особенно такой долгой и мороз­ной, какая бывает в России, и сохранить себя. Как подска­зывала практика, в подавляющем большинстве случаев габли в зимовке или еле-еле доживали до весны малосильные семьи. Таков неумолимый закон естественного отбора.

Богатые пчелой семьи всегда зимуют лучше, чем бед­ные, то есть меньше теряют пчел и реже страдают от забо­леваний, выходят из зимовки сильными и стойко сохраняют эту силу весной. Иными словами, сильная семья благодаря многочисленности особей без излишнего напряжения спо­собна создать и поддерживать в своем гнезде такие условия, которые благоприятствуют сбережению физиологической молодости пчел. Пчеловоду остается только заботиться о том, чтобы нормальное весеннее развитие таких семей шло своим , чередом, не встречая задержек. И она даст мед.

Бутлеров указывает эталон семьи, который необходим для того, чтобы, она могла нормально пережить зиму: “Бели пчелы сплошь. покрывают нижнюю половину шести-семи пластов, вершков по 8—-9 длиной, и еще немного висят под гнездом, хотя погода уже на жаркая, то семья хороша”.

Что же делать с семьями, которые недостаточно сильны для зимовки? А такие встречались, особенно на больших или плохо ухоженных пчельниках; поздние рои, неразвившиеся отводки, изработавшиеся на взятке семьи, не успев­шие окрепнуть к осени. Бутлеров, как и Витвицкий, сове­товал в конце сезона соединять эти ненадежные семьи друг с другом или подсыпать их пчел к другим: “Две или три соединенные вместе семьи могут дать вполне надежный для зимы улей, а порознь каждая из них, будучи слабой, или погибла бы зимой, или вышла бы весной чуть жива”.

Ученый сформулировал правило: “Для своей собственной выгоды пчеловод не должен оставлять в зиму семейств не­надежных. Выгоднее соединить ненадежные семьи в одну надежную и иметь ее весной, чем потерять все ненадежные семьи”. Точно так поступал он и сам.

В зиму — только сильные семьи. “В сильных семьях — все спасение”, — скажет потом Г.П.Кандратьев — ученик и последователь Бутлерова, вложив в свою удивительную по точности и емкости формулу более общее содержание.

Мед — главный источник энергии пчел. Количество зимних медовых запасов Бутлеров постепенно пересматри­вал в сторону увеличения. В первые годы он полагал, что зимующей семье надо оставлять 15—16 фунтов меда, затем эту цифру увеличил вдвое. И если установил минимум — не менее 25 фунтов на семью, то этот мед до единой капли считал зимним. Мед, не доступный клубу пчел, хотя бы его и много было в улье (по мнению Бутлерова, весной его должно быть у пчел примерно столько же, сколько ушло на питание зимой), в это количество не входит. Этот мед по­требуется пчелам лишь весной.

Больше корма — надежнее и лучше зимовка. Голодная зимовка обходится дороже сытной. Семья с малыми запасами меда идет в зиму навстречу голодней смерти. Такой вывод делал читатель из статей и книг Бутлерова. Это, несомненно, было значительным шагом вперед в решении проблемы зи­мовки и не могло не воздействовать на пчеловодов.

Нужна ли вентиляция улья? Ответ на этот вопрос Бут­леров искал настойчиво и долго. Дело в том, что в пчело­водной литературе, особенно в классической немецкой, ко­торую ученый превосходно знал, вентиляция улья отрица­лась в самой категорической форме. В частности, Берлепш утверждал, что “пчелы совсем не страдают от недостатка воздуха, пока они не потревожены во время зимнего покоя; они живут скорее подобно растению, а не как теплокровное животное и потребляют крайне мало кислорода”. Исходя из такой теоретической предпосылки, Берлепш не советовал пчеловодам “вообще заботиться о том, чтобы пчелы не за­дохнулись зимою от недостатка воздуха”.

Бутлеров поверил ему. В своем пособии “Пчела, ее жизнь и главные правила толкового пчеловодства” он, следуя немец­кому ученому, писал: “Вообще пчелы зимуют лучше, коша верхняя часть закрыта как можно плотнее, между тем как снизу доступ воздуха довольно свободен. Поэтому во время уборки на зиму улей должен быть в верхней части хорошо законопачен и промазан по всем щелям и смычкам”. При та­кой тщательной укупорке ни о каком перемещении воздуха в улье не могло быть и речи. Однако гнезда, подготовленные таким образом, к весне становились мокрыми, с заплесневев­шими и часто загрязненными сотами, семьи за зиму ослабе­вали, а нередко и недотягивали до весны.

В статье “К вопросу об условиях хорошей зимовки пчел” (1883) Бутлеров со свойственной ему прямотой и откровен­ностью признавался: “Предписание Берлепша по возможно­сти герметично заклеивать на зиму верх пчелиного поме­щения, чтобы мешать выходу из него теплых паров”, и уверение, что пчелы “нуждаются зимой в крайне ничтож­ном количестве воздуха”, считаю я ныне совершенно оши­бочным. Теперь я… вполне уверен, напротив, в гибельном влиянии недостатка вентиляции в улье. Я пришел понемно­гу к этому убеждению, наученный опытом; но предвари­тельно, наверное, заплатил жизнью не одной пчелиной семьи за свое доверие к мнению Берлепша”.

Подтверждение своим выводам Бутлеров находил в бога­той народной практике, в опыте и мудрости рядовых пчеля­ков. Пчеловоды-дупляночники, перенявшие и усвоившие от своих дедов умение ходить за пчелой, оказывается, совсем недаром клали дуплянки на зиму боком, совершенно обна­жая низ гнезда, а колодники совсем открывали должею. Больше того, некоторые наблюдательные и сообразительные пчеловоды пользовались даже дополнительными вторыми, устроенными вверху летками. Тут уж не могли удержаться ни излишнее тепло, ни влага, а результаты зимовки всегда бывали вполне удовлетворительными.

“У нас, — пишет Бутлеров, — крестьяне делают иногда в своих колодах-лежаках леток, да еще не маленький, в са­мом верху улья, у его потолка. Когда я несколько лет тому назад в первый раз увидел такое, по моим тогдашним понятиям, нерациональное устройство, я отнес его к незнанию пчелохозяев. В таких ульях, думалось мне, пчелы должны зи­мовать плохо, но теперь у меня самого есть 2—3 таких улья, и я на деле вижу, что зимовка проходит прекрасно”.

В “Заграничных заметках”, которые систематически пуб­ликовались в “Трудах” Вольного экономического общества, Бутлеров описывает весьма любопытные наблюдения вы­дающегося польского пчеловода Я.Дзержона за зимовкой пчел. В одном его улье зимой случайно выпала дверка. Вопреки ожиданию в этой даже несильной семейке не по гибло ни одной пчелы. Дзержон делает вывод, что посте­пенный, даже значительный обмен воздуха в улье никогда не может быть вредным. Он поэтому рекомендует оставлять на зиму открытыми два летка или нижний леток и неболь­шое отверстие в голове улья, специально предназначенное для вентиляции. Несомненно, и Бутлеров разделял это ав­торитетное мнение. К сожалению, он, очевидно, не был знаком с журнальной статьей своего соотечественника По- корского-Жоравко об искусственном освежении воздуха в ульях, опубликованной сорок лет до этого. Иначе сослался бы и на него.

Значит, не о “помехе выходу теплых паров из улья” следует заботиться, а о том, чтобы они достаточно свободно выходили в течение всей зимы. “Пусть будут толсты, теплы и сухи стены пчелиного жилья, — писал Бутлеров, — но устройство этого жилья должно допускать хорошую венти­ляцию”. Это в равной степени относил к пчелам, зимую­щим в помещении и на открытом воздухе. В теории зимов­ки его личный и народный опыт сказал свое веское и реша­ющее слово. Факты потому и драгоценны, указывал еще В.Г.Белинский, что в них скрываются идеи.

Вместо прежней рекомендации плотно заделывать верх улья в пятое издание своей книги “Пчела…” (1883), по кото­рой учились русские пчеловоды, автор смело вводит принци­пиально новый взгляд на вентиляцию: “Улей должен быть сух и тепел и в то же время должен допускать достаточный об­мен воздуха. Ничто так не вредит пчелам при зимовке в ом­шаниках, как недостаток чистого воздуха в улье”.

Академик дал глубокое теоретическое обоснование по­требности зимующих пчел в больших количествах кислоро­да и необходимости значительной вентиляции зимнего жи­лища пчел.

Во-первых, он указал на постоянную потребность пчел в свежем воздухе, без которого, как известно, невозможен про­цесс обмена веществ ни в одном живом организме: “У пчел, как и у всех животных, известная часть пищи составляет го­рючий материал — топливо, сгорающее за счет кислорода воздуха, поглощаемого при дыхании. Очевидно, что для сож­жения большего количества топлива нужно более воздуха”.

По самым скромным и приблизительным расчетам, кото­рые он приводит в статье “К теории перезимовки пчел”, пче­линая семья потребляет в сутки около 8 кубических футов воздуха (1 кубический фут = 28,32 литра), кислород которого необходим для переработки и усвоения съеденного меда.

Во-вторых, Бутлеров вскрыл причину появления губитель­ной сырости в жилище пчел. В улье, ще зимой наблюдается разность температур, при отсутствии или очень слабой венти­ляции всегда конденсируется влага. “В закрытом помещении, — писал он, — заключающем лишь небольшое количество литров воздуха, можно превратить в пары несколько фунтов жидкости, ежели разница температур в разных частях этого позволяет парам, образующимся в одном углу, сгущаться в жидкость в другом”. Такая обстановка как раз и складывается в улье при отсутствии вентиляции.

Приток холодного воздуха — единственный способ удале­ния влага. Холодный воздух суше теплого. Поступая в улей снаружи, он не только не приносит с собой влажность, но, со­греваясь, поглощает ту воду, которая есть в улье. Поток воз­духа, который всеща бывает при двух летках, постепенно уносит из улья излишнюю влагу, не давая возможности ей оседать и нормализуя окружающую пчел ульевую среду.

И, наконец, в-третьих, Бутлеров впервые в мировой науке отметил чрезвычайно важную биологическую особен­ность зимующих пчел — сберегать вырабатываемое ими тепло в недрах клуба, несмотря на проникновение в их жи­лище холодного воздуха. Он указал и на причину, в высокой степени благоприятствующую этому: “…Имея способ­ность развивать теплоту, масса скучившихся пчел трудно пропускает, хорошо сохраняет ее. Это понятно, если взять в расчет, что здесь, как и во многих других массах, дурно проводящих теплоту, имеется много мелких пространств, наполненных воздухом”. Клубу пчел, таким образом, со­всем не страшен поступающий к ним холод.

Подход к зимовке с таких обоснованных позиций позволил Бутлерову по-иному истолковать вопрос о зимней жажде пчёл.

В примечании к одной из статей, опуоликованной в журнале «Русский пчеловодный листок» (1887),он писал, что так называемая жажда появляется только при недоста вентиляции. Когда пчелам недостает влаги, они обычно сильно шумят, помогая движениями своих крыльев притоку в гнездо более чистого, бога­того кислородом и достаточной влажности свежего воздуха. Отсюда следовали и совершенно иные практические приемы — не поение пчел водой, как советовали тогдашние наставления, всегда связанное с большим беспокойством семьи со всеми вытекающими из этого отрицательными последствиями, а усиление вентиля­ции ульев и помещения, в котором проходит зимовка.

Итак, зимняя вентиляция улья при нормальной силе семьи и достаточных кормовых запасах в гнезде — одно из перво­степенных и важнейших условий хорошей зимовки пчел.

В самые отдалённые времена, за несколько тысячилетий до нашего летоисчисления, пчела являлась эмблемой власти и цапственности, а пчелиная семья – символом монархии. Парадная мантия и коронационная одежда Наполеона были усыпаны пчёлами, вышитые золотом. Роскошно вышитые пчёлы украшали платья фараонов, примеру которых, очевидно, следовал властолюбивый французкий император.

Ход зимовки зависит в от того, как сформировано гнез­до пчел. Почти любое вмешательство в жизнь пчел, кото­рое с точки зрения практического пчеловодства стало необ­ходимым и целесообразным после внедрения разборных ра­мочных ульев, обычно приводит к нарушению их гнезда.

На него семья всегда болезненно и остро реагирует. И если весной или летом пчелы способны (порой даже в короткий срок) восстановить целостность и естественную структуру сво­его гнезда, нарушенную пчеловодом, у них есть на это время, то осенью они часто оказываются не в силах сделать этого.

Бутлеров указал на главное условие, которому должно отвечать зимнее гнездо пчел, — быть таким, каким его де­лают сами пчелы в естественном жилище. Поэтому при осеннем вторжении, когда из улья изымают лишний мед и одновременно комплектуют гнездо на зиму советовал “как можно меньше перемещать пласты — стараться, напротив, чтобы гнездо по возможности оставалось в том виде, как его устроили себе пчелы…”

Особенно важно, по словам ученого, обращать внимание на то, как помещен зимний запас меда. “Для удачной зи­мовки благополучной семьи, — писал он, — нужно не только то, чтобы медовых запасов было достаточно, но что­бы они были и хорошо расположены в гнезде”, то есть на­ходились вверху, над пчелами. Вертикальный улей с медо­выми надставками и в этом имел преимущества перед гори­зонтальным. Даже положение меда в дуплянках, которые на зиму обычно клали набок, Бутлеров считал ненормаль­ным, затрудняющим зимовку и особенно плачевным для слабых семей.

Мысль о том, что главные зимние запасы меда должны быть размещены на сотах, которые обсиживаются пчелами, академик выделял особо. При несоблюдении этого правила пчелы вполне могут умереть с голоду, хотя в улье и будет мед, но только в стороне, на соседних сотах, на которые им перебраться зимой чрезвычайно трудно.

В естественном жилище для облегчения перехода с пла­ста на пласт пчелы проделывают в сотах специальные круг­лые и овальные отверстия разной величины. Это помогает им перемещаться в гнезде, уходить с порожних сотов на медовые. С того времени как стали пользоваться вощиной (в России ее начали внедрять при непосредственном и энергичном участии Бутлерова), пчелиное гнездо, качест­венно намного улучшившись, утратило эти проходы к меду, что в немалой степени затруднило зимовку, особенно при минимальном количестве корма над клубом. Зная об этом, ученый указал на необходимость иметь в улье пространство над рамками, которое при надобности вполне заменяет пче­лам отверстия в сотах. Такое пространство как раз и обра­зуется, коща гаездо накрывают деревянным потолком, а не холстиком. “Значит, никаких покровок не нужно” — к та­кому заключению приходит Бутлеров, разрешая, казалось бы, на первый взгляд не такой уж важный вопрос: холстик или потолок? Пользуясь свободным надсотовым пространст­вом, клуб пчел, достигший потолка, может перекатиться ближе к задней стенке улья на медовые соты. Пчелы оста­нутся живы.

Пчелы обычно хорошо зимуют, если середина их гнезда не заполнена медом, то есть у них достаточно “пустого су­хого места”. Здесь они и размещаются на зиму, продвигаясь вверх по мере поедания меда и освобождения от него ячеек. На меду, пласты которого разъединяют зимний клуб на от­дельные, изолированные друг от друга улочки, в холодное время пчелы нормально жить не могут.

В статье “Лето 1873 года и гнилец на моей пасеке” ученый привел любопытный и поучительный в этом отношении факт: “Прошлой осенью пчелы дали довольно много меда и пошли в зиму с значительными медовыми запасами. Зима, хотя и была вообще не сурова и холода продолжались недолго, но на избытке меда пчелам было холодно. Вот почему, вероятно, в простых колодных ульях у наших пчеляков-крестьян вообще произошла довольно значительная убыль. Семьи вымирали, а гнезда оставались полны медом”.

Поэтому соблюдение и этого правила при составлении гнезда пчел на зиму он считал обязательным.

С признанием довольно значительной вентиляции улья несколько изменился взгляд Бутлерова на объем зимнего гнезда. По его твердому убеждению, оно по отношению к силе семьи должно быть более просторным, как в естест­венном жилище. Даже лишние порожние соты, поставлен­ные по краям гнезда, “намного способствуют благополучной зимовке”. Сжатое гнездо противоестественно.

Итак, хорошую зимовку пчел определяет целый комп­лекс факторов, в равной степени важных и одинаково необ­ходимых. Этот вывод лег впоследствии в основу приемов подготовки пчел к зиме и их зимнего содержания. Был сде­лан новый значительный шаг в решении важнейшей про­блемы теоретического и практического пчеловодства.

В последние годы жизни Бутлеров все больше убеждался в целесообразности зимовки пчел на воле: “Вообще можно бы оставлять пчел зимовать на открытом воздухе гораздо чаще, чем это делается у нас”. Он видел неоспоримые пре­имущества этого способа содержания пчел: нормальный по срокам облет — “как скоро позволит погода и пожелают пчелы” (его обычно пропускают пчелы, запертые в помеще­нии); хорошие результаты — семьи “часто выходят из та­кой зимовки благополучнее, чем из омшаника”, пчелы не страдают от излишнего тепла и духоты, которые “вредят им больше, чем холод”, что почти неизбежно в помещении осенью и ранней весной, когда стоит нехолодная погода, или зимой во время оттепелей.

Зимовка на воле не нарушает естественных условий, к которым пчелы приспособились в процессе своей эволюции. Это, пожалуй, главное, за что ценил ее Бутлеров. Он к то­му же не сбрасывал со счетов и экономическую сторону де­ла — не требовалась постройка дорогостоящих зимних по­мещений. В этом отношении он был вполне солидарен с Витвицким и народным опытом.

Многолетняя проверка зимовки пчел в ульях разных ти­пов дала основание академику сказать, что стояк — “все- таки тот улей, в котором пчелы наилучше зимуют в наших краях”. Мысли выдающегося русского ученого о зимовке пчел для многих были открытием. Они и ныне не утратили теоретической глубины и прикладного значения, что под­тверждено практикой пчеловодов во всех климатических зо­нах России.