Пчеловодство выходного дня

 Техническое оснащение рамочного пчеловодства

Внедрение рамочного улья, распространение и утвержде­ние на русских пасеках рационального пчеловодства вызвали к жизни и создали промышленность, обслуживаю­щую эту отрасль. Появился и постепенно возрастал спрос на рамочные ульи и предметы ухода в них за пчелами. Старый самодельный, домашнего изготовления инвентарь, которым пользовались пчеловоды для работы в колодах, дуплянках и сапетках, оказался непригодным. Надо было создавать и производить новое оборудование, которое соот­ветствовало бы задачам рамочного пчеловодства и способст­вовало его развитию. С этой задачей могли справиться только специализированные мастерские, технически подго­товленные специалисты.

Переход от натурального способа производства пчеловод­ного инвентаря к новым промышленным формам обусловился самой исторической действительностью.

Пчеловодные общества, которых с каждым годом становилось все больше, своими силами, пользуясь местными материалами, организовывали изготовление рамочных ульев для своих нужд и на продажу, открывали кустарные мастерские по поделке мелко­го пчеловодного инвентаря. Они возникали в Санкт-Петербурге, Москве, на Кавказе, Урале, в средней полосе России.

Особенно выделились вятские мастера. Вятский лесной край даже в лучшие урожайные годы не кормил людей сво­им хлебом. В нем поэтому издревле развивались народные промыслы самых разных направлений. Еще в XVII веке вятские ложки, деревянные части хомутов, и другие кустар­ные изделия находили широкий спрос во всех местах об­ширной России. В 80-е годы XIX века вятские кустари на­чали изготовлять рамочные ульи.

В 1893 году по инициативе и под руководством первого русского губернского пчеловода И.Е.Шаврова в Вятке было организовано обучение кустарей изготовлению ульев и раз­нообразного пчеловодного инвентаря: маточных клеточек, роевен, скрепов, дымарей, лицевых сеток, пасечных стаме­сок, разделительных решеток, наблюдательных ульев.

Вятская губернская пасека, всегда открытая для всех ин­тересующихся пчеловодством, охотно посещалась кустаря­ми, которые получали здесь первые уроки выработки до­бротного инвентаря и брали с собой образцы предметов для работы. Сама пасека имела хорошо оборудованные мастер­ские — столярную, слесарную, пошивочную, которые также служили примером, и где можно было многому научиться.

Инициативный Шавров обучал изготовлению ульев и пчеловодных принадлежностей воспитанников местного ремесленного училища.

Открывались частные узкоспециализированные мастер­ские и фирмы. В Вятке был организован центральный гу­бернский склад пчеловодных принадлежностей, который вел посреднические операции с сотнями кустарей, работавших на пчеловодство. Со склада готовую продукцию по заказам отправляли потребителям.

В русских пчеловодных журналах начали публиковаться объявления о продаже пчеловодных предметов, “общедоступ­ных” по цене и хорошего качества, “которые сразу завоевали симпатии пчеловодов и приобрели большую известность. Для вятичей был характерен широкий ассортимент товаров. Лице­вые сетки, в частности, имели форму кепи и цилиндра, с тю­лем спереди и кругом. Только в 1894 году, когда производство практически лишь разворачивалось, по заявкам пчеловодов Европейской России, Кавказа и Сибири из Вятки отправлено более тысячи ульев, 83 их модели, 69 однорамочных наблю­дательных ульев, 166 медогонок, 32 солнечные воскотопки, несколько тысяч дымарей, роевен, рамок, колпачков, клето­чек и других нужных предметов. Принадлежности из Вятки поступали в Среднюю Азию, на Дальний Восток, в самые от­даленные и глухие уголки страны.

Вятка становится основным поставщиком пчеловодного оборудования в России. Вятские ульевые мастерские, вы­полняя заказы, способствовали распространению рамочного улья. Этим они заслужили почетное место в истории. Гу­бернский пчеловод, член Русского общества пчеловодства Шавров придавал этому очень большое значение. Устраи­вал он для этого и всевозможные показательные и коммер­ческие выставки. На сани зимой или на телеги летом обыч­но помещали разные принадлежности, сделанные в мастер­ских, и отправлялись на базары или ярмарки. Там отыски­вались и находились пчеловоды, которые рассматривали “диковинки”, расспрашивали, покупали, а потом и заводили рамочные ульи. Первая коллекция инвентаря, превосходно изготовленная вятскими кустарями-умельцами, демонстри­ровалась на выставке в Саратове, потом в Санкт-Петербур­ге, а после и за рубежом на международных выставках.

Изделия вятичей отличались добротностью, изяществом, совершенством конструкции, прочностью и дешевизной. Они значительно удешевили цены на орудия производства, отмечены многими высокими наградами. На Всемирной вы­ставке в Париже в 1900 году, в частности, пчеловодные предметы вятского губернского земства оказались вне кон­куренции и получили высшую награду — “Гран при”. Та­кой же престижной наградой отмечены экспонаты Измай­ловской опытной пасеки и Кавказского общества пчеловод­ства. Все это говорило о значительных успехах рациональ­ного пчеловодства России, получившего мировое признание.

В 1890 году в селе Павлово Нижегородской губернии была основана Павловская кустарная артель, специализировавшая­ся на ножевом деле. Для пчеловодства она производила сталь­ные пасечные ножи и мелкие металлические инструменты. Превосходной работы павловские ножи, которые, по приз­нанию пчеловодов, “играли в руках”, пользовались большой известностью и не имели себе равных. Сотни кустарных и коммерческих мастерских работали на пчеловодство.

Постепенно создавалась материальная культура рамоч­ного пчеловодства.

В истории русского пчеловодства особое, ему одному принадлежащее место занял Владимир Иванович Ломакин (1859—1906) — выдающийся изобретатель и конструктор. С его именем связано создание технической базы рамочного пчеловодства базы рамочного пчеловодства и оснащение его новейшими механизмами, уровень которых был не ниже лучших миро­вых образцов. Еще при жизни Ломакина называли русским Рутом, подчеркивая этим его историческое значение в тех­ническом перевооружении отечественного пчеловодства. По справедливости его считают основоположником русской пчеловодной промышленности.

Работал он продуктивно и талантливо в основном в двух важнейших областях — изобретении вальцов и производст­ве вощины, хотя сделал очень много других ценных изобре­тений и усовершенствований.

“Ломакинские” вальцы, “ломакинская” вощина, “ломакинская” медогонка — это целая эпоха в развитии отечественного пчеловодства и перестройке его на основе технических дости­жений. Известен он и как превосходный пчеловод-практик.

Владимир Иванович Ломакин

Трудовая биография этого талантливого самородка свя­зана с Харьковским земледельческим училищем, где он ув­лекся конструированием всевозможных приборов и машин, сумел изобрести оригинальный барометр, даже подводную лодку, которая получила одобрение Морского министерства. В стенах скромного сельскохозяйственного учебного заведе­ния раскрылась неиссякаемая страсть Ломакина к новому, стремление создавать лучшее, оригинальное, необходимое.

Близко соприкасаясь с различными отраслями сельского хозяйства, он неожиданно и очень сильно увлекся пчеловодст­вом. Как раз в это время идеи рационального пчеловодства проникали в крестьянские массы и учительскую среду.

Будучи пытливым и наблюдательным человеком, Лома­кин не мог не заметить причин, которые мешали развитию пчеловодства России. Его, в частности, как и других пере­довых пчеловодов, не могли удовлетворить имевшиеся тогда многочисленные конструкции ульев. А ведь улей — самая важная вещь в пчеловодстве, определяющая технологию. Он осуждал страсть начинающих пчеловодов изобретать “мой улей”, которыми было наводнено русское пчеловодст­во, вносить всевозможные, часто ничем не оправданные из­менения и “улучшения” в уже известные и признанные. “Чтобы сделать какие-либо удачные видоизменения в известных уже испытанных ульях, нужно в совершенстве знать, пчелу и пчеловодство, — писал он, — в особенности душу пчелы, и знать не только теоретически, нужно особенно удачно мною лет изучать этот предмет практически”.

Ломакин не был в восторге от улья Дадана, в том числе от его “громадной” рамки, хотя этот улей тогда усиленно рекламировали. По словам Ломакина, отличавшегося пря­мотой суждений, внедрение улья Дадана “неизбежно долж­но привести пчеловодство России к гибели”. Наоборот, с во­сторгом говорил он о низкой рамке Лангстрота. Небезосно­вательно указывал, что короткая рамка — изобретение чи­сто русское, честь и гордость наша. Не американцы выду­мали эту рамку, а изобрел ее Прокопович, и намного раньше, чем она появилась в Америке.

После десятилетнего упорного труда и поисков Ломакин изготовил улей своей конструкции — вертикальный, разъ­емный, ящичный, как и американский улей Лангстрота. Сквозной ящик-надставка вмещал 10 рамок высотой 228 мм. Улей можно было расширять неограниченно. Каждую новую надставку он, как и Витвицкий, подставлял под нижнюю. “Обдумывая этот улей, — признавался он, — я имел в виду большие коммерческие пасеки — ульев в 500—1000. Я хотел этим ульем упростить и облегчить уход за пчелами в рамочных ульях, чтобы ими мог работать простой, даже неграмотный пчеловод, чтобы этими ульями можно было работать не рамками, а этажами”. Руководст­вовался он одним из важнейших принципов промышленной технологии, возможным только при такой системе улья, был убежден, что составные ульи, хотя давно известные в России и за границей и пока еще не получившие широкого распространения, имеют большое будущее.

В своих предвидениях Ломакин не ошибся. Однако луч­шим из всех известных ему разъемных ульев считал многонадставочный улей Лангстрота. “Если бы мне пришлось вы­бирать теперь улей для своей пасеки, — писал он в 1900 году, оценивая рамочное пчеловодство, — я остановился бы на этом улье. Он так строго обдуман и, в общем, и во всех своих частях, что представляет одно стройное целое — нет в нем ничего лишнего, не видно ничего не достающего и не замечаешь ничего такого, что можно было бы сделать ина­че. Он, нужно полагать, многолетней практикой оконча­тельно выработан и вполне приспособлен к месту, климату, к взятку, где он применяется, к пчелам, которые в нем жи­вут, к характеру пчеловода, который им работает, к целям, которые преследует пчеловод, к требованиям рынка и т.д. Он прост, легок, прочен, дешев, сподручен”.

Эта оценка большого знатока и авторитета не могла ос­таться незамеченной пчеловодной общественностью России и находила отклик у прогрессивных пчеловодов. Многокорпус­ный улей Лангстрота начал внедряться на русских пасеках.

Ломакин, осознавая историческую ответственность, смело взялся и за изготовление “орудий” рамочного пчеловодства. Для этого в 1887 году, не имея необходимых базовых средств, при училище открыл небольшую кустарного типа мастерскую. “Пчеловодством, изготовлением пчеловодных приборов, равно как и изучением разных необходимых для последнего реме­сел, — признавался он, — я занялся как самоучка, без чьего бы то ни было руководства и указания. В то же время я не стоял на одном месте, хотя и медленно, все-таки двигался вперед: одно изобретал, другое видоизменял, третье усовер­шенствовал как в конструкции, так и в работе”.

Мастерская расширялась. С каждым годом рос ассортимент изготовляемых пчеловодных “снарядов”: ульи, дымари, маточ­ные клеточки и колпачки, воскотопки, винтово-клиновидные воскопрессы, разборные безбаковые медогонки. Он вырабаты­вал и предлагал пчеловодам только те “орудия”, которыми ра­ботал сам на своей пасеке после долговременной и тщатель­ной проверки в деле. Поэтому они и были доведены им до со­вершенства как конструктивно, так и по качеству.

Частная мастерская приобрела большую известность; ее продукция рассылалась по всей России. По справедливости она считалась лучшей в стране.

Рамочное пчеловодство не могло успешно развиваться без широкого применения вощины — фундамента сота. О выгодности и необходимости внедрения ее в практику гово­рил в свое время академик Бутлеров. Хорошо понимал это и Ломакин. Вощину он называл душой рамочного пчеловодства. “Вощина делает пчелу в буквальном смысле домашним животным, — утверждал он, — она — плеть в руках пчело­вода, которою он направляет пчел туда, куда ему угодно”.

Значение вощины действительно трудно переоценить. Она заставляет пчел строить соты только с пчелиными ячейками, избавляет семьи от выращивания лишних трут­ней, повышает рабочую энер­гию пчел и маток, облегчает и ускоряет отстройку сотов, улучшает их качество, дает возможность создать большой сотовый запас, без которого ра­мочное пчеловодство теряет свои преимущества перед ко­лодным. Вощина — это мощное орудие пчеловода. Как тогда говорили, пчеловод, сэкономив­ший копейку на вощине, терял рубль на медосборе. Производ­ство вощины считалось важней­шей и довольно сложной проб­лемой.

Конструкция воско­вого сота во всех от­ношениях совершенна. По словам Ч. Дарвина, далее такой степени совершенства в архи­тектуре естественный отбор не мог вести. Не случайно пчелиное гнездо — этот будто по чертежам создан­ный восковой дворец приводил в восторг и изумление натурали­стов и математиков древности. Архитекто­ры не раз обращались к пчелиным построй­кам и с их помощью находили лучшие тех­нические решения. Изящество сота гово­рит о “гениальности” самого высокого класса его «конструктора».

Вощину изобрел немецкий пчеловод И.Меринг в 1857 году. Это было выдающимся событи­ем в истории пчеловодства. Во­щину после ульевой рамки справедливо называли вторым китом, на котором держится рамочное пчеловодство. Оно немыслимо без вощины, как невозможно и без рамки.

Меринг изготовил вощину деревянным прессом, на до­щечках которого были выгравированы основания — доныш­ки пчелиных ячеек. Однако попытки искусственно изгото­вить соты были предприняты пчеловодами значительно раньше. Деревянным шаблоном, имевшим форму и размер пчелиной ячейки, получали шестигранные восковые чашеч­ки, а потом склеивали их. Это был первый сот, сделанный рукой человека. Естественно, из-за чрезвычайной трудности и несовершенства изобретение не могло войти в практику.

Почти одновременно с Мерингом русский умелец кур­ский крестьянин пчеловод М.А.Пузанов самостоятельно из­готовил деревянный пресс для штамповки вощины. На до­сках-плитах он нарезал начатки пчелиных ячеек. Действо­вал пресс по принципу копировального типографского прес­са: на одну доску наливали горячий воск и прижимали дру­гой. В 1860 году пресс Пузанова и изготовленная на нем вощина демонстрировались на выставке пчеловодства Воль­ного экономического общества в Санкт-Петербурге.

Потом появились гипсовые прессы, замененные впослед­ствии более совершенными и прочными, отлитыми из меди, цинка и, наконец, из типографского сплава.

Всевозможные прессы изготовлял и испытывал Ломакин. Были ему хорошо известны и различные вафельницы, дей­ствовавшие по тому же принципу. Конструировал он их и сам. Малая производительность, ограниченный размер лис­тов, многие технические недостатки получаемой на них во­щины — пористость, излишняя толщина, неровности — де­лали их бесперспективными.

Вафельницы постепенно были оставлены. На смену им пришли вальцы. Сконструировал их известный американ­ский пчелопромышленник А.И.Рут в 1875 году. Вальцы вы­писывали из-за океана, платили за них большие деньге.

Выписал из Америки вальцы и Ломакин, но оказалось, что ячейки в них малы для нашей среднерусской лесной пчелы. Пригодны были они для более мелкой итальянской пчелы, распространенной в Соединенных Штатах Америки.

До изобретения вощины вопрос о величине пчелиной ячей­ки мог иметь только чисто теоретический интерес. Теперь, ког­да гнезда устраивались всецело на вощине, размер ячейки при­обрел громадную практическую значимость — от этого зависе­ли величина пчелы, ее масса, сила, работоспособность, продол­жительность жизни. Пришлось ячейки увеличить, сделать тако­го же размера, как в естественных сотах. Ломакин нашел в вальцах и другие технические несовершенства. Семь лет рабо­тал он над заморскими вальцами, очень многое добавил своего, как по достоинству, так и по внешнему виду.

Сначала гравировку делал вручную, и она, естественно, не могла отличаться особой точностью, потом сконструировал специальную машину, с помощью которой наносил точ­ную гравировку на очень твердых сплавах, в том числе и на стали. Изменил конфигурацию валиков. Вальцы приоб­рели большую надежность. “Теперь, — говорил Ломакин, — я могу их назвать вальцами моей конструкции”.

В сентябрьском номере журнала “Русский пчеловодный листок” за 1890 год было напечатано объявление, в котором сообщалось, что Ломакин изготовляет вальцы для производ­ства вощины с ячейками каких угодно размеров. Короткое, в несколько скупых строк, сообщение не затерялось среди публиковавшихся тогда многочисленных рекламных объяв­лений. Вальцы теперь вырабатывались в России русским умельцем, и уже налажено их серийное производство. Это было знаменательным, поистине историческим событием.

Вальцы ручные гравировальные

“Еще при жизни Бутлерова, — вспоминал П.Н.Анучин, редактор “Русского пчеловодного листка”, — мы добивались сделать вальцы в России. Как покойный Александр Михай­лович, так и я, по его просьбе, обращались к лучшим мас­терам столицы, однако они отказались от заказа. В.И.Лома­кин, не имея тех средств, которыми располагали мы, та­лантливой настойчивостью достиг устройства хороших валь­цов в провинции”.

В адрес Харьковского земледельческого училища потекли письма, запросы, заказы пчеловодов и пчеловодных обществ на вальцы. Интерес к рамочному пчеловодству поднялся еще более, возможности для его развития неизмеримо возросли.

Простые по устройству, безотказные в работе, вальцы Ломакина быстро приобрели известность и получили высо­кую оценку пчеловодов. По своим качествам они не усту­пали вальцам, изготовленным в Европе и Америке, а сто­или на целую треть дешевле.

На Международной пчеловодной выставке в Париже 1890 года ломакинские вальцы произвели впечатление на­столько серьезной работы, что никто не мог согласиться с тем, что они были сделаны не на фабрике, а в обычной ма­стерской. Продуманность и законченность их в частях и в целом, чистота и правильность отделки — все это говорило о распространении у нас вальцов и вощины, широком раз­витии рамочного пчеловодства. Вальцы, вощина и пчело­водный инвентарь, представленные на выставке, как сооб­щал Ломакин, “наводили иностранца на предположение, что русский не только может подражать американцам, но и способен к самостоятельной, оригинальной мысли и что для русского пчеловодства уже прошел период рабского подра­жания и поклонения иностранному авторитету и уже на­стал другой период, период самостоятельного дальнейшего развития рамочного производства”.

Мастерская Ломакина изготовляла вальцы для выделки гнездовой и магазинной вощины с обыкновенными, глубо­кими и углубленными ячейками. На ней они оставляли слово “Ломакин” как личное клеймо и знак высокого каче­ства изделия. В день на вальцах можно изготовить до 300 килограммов вощины. Общества пчеловодов организовывали вощинные мастерские и снабжали вощиной своих членов. Она широко пошла на пасеки. К самому Ломакину пешком нередко за сотни верст приходили за вощиной крестьяне. Он изготовлял ее пяти сортов: гнездовую тонкую и тол­стую, пчелиную, трутневую и полутрутневую, хотя пред­почтение отдавал тонкой как наиболее экономной и хорошо принимаемой пчелами. Трутневая вощина в основном пред­назначалась для складывания меда. Пчеловодам открыва­лись большие творческие возможности.

Заказчикам он отсылал вощину в изящных 25-фунтовых ящиках, перекладывая каждый лист тонкой пергаментной бу­магой. Во все уголки страны шла ломакинская вощина. Дела­лась она из натурального чистого воска и по качеству была безукоризненной, не уступавшей лучшей американской, а производство вощины в Соединенных Штатах Америки стояло на очень большой высоте. Благодаря плотности и эластично­сти, она не вытягивалась, не коробилась и не обрывалась, все ячейки отстраивались правильной формы, пригодными для вывода пчел. В невысоких гнездовых рамках ломакинских и лангстротовских ульев пчелы оттягивали ее не участками, как в больших дадановских, а целиком.

Не просто и не легко достиг Ломакин этих превосходных успехов: ведь тонкости и секреты производства вощины аме­риканские промышленники, боясь конкуренции, не раскрыва­ли. Особенно много трудностей встретилось при подготовке восковых листов к прокатыванию. Самым распространенным способом считалось обмакивание деревянных дощечек в расплавленный воск и съем готовых листов. Однако восковой лист, полученный с макальной доски, имел неравномерную толщину. Когда его пропускали через вальцы, он съезжал то в одну, то в другую сторону, размер ячеек нарушался. Вощи­на, изготовленная из таких листов, легко вытягивалась. К то­му же в самой массе воска присутствовала вода, которая при­давала вощине матовый цвет. Над устранением всех этих не­достатков параллельно с усовершенствованием вальцов Лома­кин работал много лет и самостоятельно пришел к изготовле­нию восковых листов с помощью гладких вальцов. Валики на них не имели гравировки, но были слегка заштрихованы, что уменьшало скольжение воскового полотна. Этот новый способ позволил получать вощину ровную, тонкую, прозрачную, как стекло, так что через нее можно было читать книгу, с блестя­щей, будто глянцевой поверхностью, что говорило о ее выс­шем качестве. Производство вощины Ломакин довел до совер­шенства.

Вальцы конструировали и другие русские изобретатели. Ивановский пчеловод Б.Ф.Каменев уже в 1888 году экспо­нировал “вальцовый пресс” на сельскохозяйственных вы­ставках в Кашире и Киеве, отмеченный малой серебряной медалью. По времени изготовления вальцы Каменева счи­таются первыми в нашей стране.

Портативная медогонка Ломакина

Ручные вальцы других конструкторов значительно усту­пали ломакинским. Были созданы и станки для механиче­ской гравировки вальцов.

Ломакин был убежден в промышленном пути развития пчеловодства России со специализацией всех его звеньев, в том числе изготовления вощины. Он умел видеть завтраш­ний день. Выработка вощины требовала особой технологии, большого искусства и навыка. Это дело не каждого пчело­вода, а специального производства. При кустарной выделке вощины неизбежно нарушение высокотемпературной обра­ботки воска, что способствует распространению гнильцовых и других болезней. Фабричное производство вощины, по его расчетам, позволит выпускать продукцию высокого качест­ва, в любом количестве и низкой стоимости. “Домашнее приготовление вощины, — писал он, — не только нежела­тельное, но и крайне вредное явление; оно отнимает вся­кую возможность возникновения у нас фабричного или за­водского производства искусственной вощины и угрожает надолго оставить нас без хорошей и дешевой вощины”. По этому промышленному пути как раз и пойдет развитие на­шего восковощинного производства.

Ломакин написал солидную работу о вощине, дал крити­ческую оценку всем известным в то время способам ее при­готовления, подробно, в деталях и тонкостях, изложил свою технологию приготовления вощины на вальцах своей конст­рукции, назвал причины, тормозящие это дело в России. Эта книга — богатый вклад в отечественную и мировую пчеловодную литературу по этому важному предмету. Та­кие практически полезные и откровенные книги долго не стареют.

Кроме вощины, рамочному пчеловодству необходимо бы­ло большое количество готовых, свободных сотов. Сохра­нять их при извлечении меда позволяла медогонка.

Медогонку изобрел чех Ф. Грушка в 1865 году, положив начало новому способу получения меда, не разрушая сотов.

Осуществилась вековая мечта пчеловодов. Соты теперь можно использовать повторно и неоднократно. Медогонка — третий могучий кит, на который опиралось рамочное пче­ловодство.

В основу действия медогонки положена центробежная сила. Изобретателями предложено много вариантов центро­бежки — от небольших и простых до самых сложных и многорамочных.

Оригинальную конст­рукцию двухрамочной портативной медогонки создал и Ломакин. Особенность ее в том, что она не имела бака. Вместо него две зигза­гообразные жестяные кассеты, на ребра ко­торых опирались медо­вые соты, поэтому, ни­когда не ломались. По углублениям-зигзагам мед стекал в приемный таз. Шестерни заменены шатуном и рукояткой. Медогонка работала бес­шумно, легко разбира­лась. Для любительских пасек этот безотказный “медомет” оказался не­заменимым. Кандратьев писал: “Центробежка Ломакина лучше всех виданных мною выполняет свое на­значение. Она чрезвычайно устойчива, легка на ходу, не требует большого места для своего помещения”.

Тысячи медогонок Ломакина работали на пасеках Рос­сии. Они способствовали утверждению рамочного пчеловод­ства. Его мастерская производила и другое очень нужное оборудование — паровые воскотопки, воскопрессы, почти весь мелкий пасечный инвентарь.

Паровая воскотопка оригинальной конструкции состояла из особого парообразователя с зигзагообразным дном, кото­рое в несколько раз увеличивало площадь нагрева, двойного металлического сосуда, между стенками которою циркули­ровал пар, и винтоклинового пресса. Этот агрегат обеспечи­вал максимальный выход первосортного воска.

Усилил Ломакин и традиционный крестьянский клино­вой воскопресс; деревянный винт заменил железным, ступу сделал толще и длиннее, подставку посадил на шарниры. Модернизированный пресс стал давить на сырье с силой до двух тысяч пудов.

Пресс Ломакина представлял собой переход от клино­видных прессов к более мощным, винтовым. Однако он считал, что восковое сырье целесообразнее перерабатывать на заводе: там оно обойдется во много раз дешевле, будет сделано гораздо совершеннее, чем в домашних условиях, устранятся потери воска при печной вытопке и его порча. Все восковощинное производство он хотел специализировать и поставить на промышленную основу — путь единственно правильный и необходимый.

Изготовляемый Ломакиным мелкий инвентарь по техни­ческой культуре и отделке был превосходным. “Что касает­ся пчеловодного инвентаря, — говорил он о Международной пчеловодной выставке в Париже, — то в этом отношении Россия стоит по экспонатам гораздо выше Франции”.

Произведения частной мастерской Ломакина на Всемир­ной выставке в Чикаго в 1893 году удостоены медали и по­четного диплома. Экспонаты русского изобретателя конку­рировали там с произведениями крупнейших американских пчелопромышленников.

У самых истоков технического прогресса русская инже­нерная мысль значительно опережала техническое состоя­ние пчеловодства многих европейских стран.

Одним из первых в России Ломакин начал производство секционных рамочек и секционного меда, изобрел стеклян­ные рамочки, считая их верхом совершенства в этом деле. Их изящность, привлекательность, кроме коммерческой стороны, служили, по его убеждению, приобщению людей к меду, пробуждению интереса к пчеловодству.

Поднимался уровень материальной культуры русского пчеловодства.

XIX век был очень плодотворным для пчеловодной нау­ки, распространения новых идей и принципов пчеловодства. Блестящая плеяда пчеловодов-классиков составила славу России. В своих лучших проявлениях — составном рамоч­ном улье, рациональной системе ухода, общественных фор­мах организации, техническом обновлении — пчеловодство России обретало промышленный, товарный характер, конк­ретные формы и основные положения которого сложатся в новом, XX столетии.