Пчеловодство выходного дня

 Рациональное рамочное пчеловодство.

Утверждение в России рамочного улья и торжество техни­ки пчеловодства, основанной на научных, рациональных началах, связаны с деятельностью многих русских ученых пчеловоде», в первую очередь академика Александра Ми­хайловича Бутлерова (1828—1886).

В историю русской и мировой науки он вошел как творец теории химического строения веществ, положенной в основу современной органи­ческой химии. “Все открытия его истекали из одной общей идеи, — писал о нем Д.И.Менделеев, — она-то и позволяет утверждать, что имя его навсегда останется в науке. Это — идея так называемого химического строения”.

Бутлеров не только великий химик, но и выдающийся пчеловод.

Деятельность Бутлерова-пчеловода и организатора по своему историческому значению исключительна. Он разра­ботал теоретические основы рационального пчеловодства, способствовал их внедрению в народную практику, первым возглавил объединение русских пчеловодов, положил нача­ло отечественной пчеловодной журналистике и обществам пчеловодов России, создал классические учебные руководст­ва для народа. Говорить о Бутлерове — это значит, гово­рить о целом русском пчеловодстве. Он стал его вершиной, как Пушкин в русской литературе или Менделеев в химии.

Просветительская, научная и общественная деятельность Бутлерова-пчеловода по энергии, размаху и влиянию на народные массы не имеет себе равных в истории. В своих работах он, пожалуй, затронул гораздо больше важных проблем теории и практики, чем кто-либо из его великих предшественников, стоявших у истоков пчеловодной науки.

С Бутлерова началась новая эпоха в развитии пче­ловодства России, одна из лучших и плодотворнейших в истории русского пчеловодства.

Увлечение медоносными пчелами и пчеловодством для ученого было предопределено еще в детстве. Юные годы его прошли в глухой деревне. После блестящего окончания гимназии в 1844 году он поступил на естественное отделе­ние Казанского университета. Любовь к природе, наблюда­тельность, склонность к анализу и исследовательской работе определили выбор юноши.

В 1846 году, когда университет организовал экспедицию по Волге и Уралу в Калмыцкие степи, 17-летний студент Бутлеров участвовал в ней. В сосновых борах и лиственных лесах, в пойменных лугах и в безводной степи, в полях и на огородах он отлавливал насекомых, определял и систе­матизировал их. В результате получилась превосходная коллекция дневных бабочек волго-уральской фауны, состоя­щая из 1133 видов.

Изучение чешуекрылых насекомых — первый самостоя­тельный шаг начинающего исследователя. В “Ученых запи­сках Казанского университета” была опубликована его статья о принципах определения дневных бабочек местной и уральской фауны. За эту оригинальную работу, в которой обнаружилась способность автора к научному анализу и по­пулярности изложения, ему в конце университетского курса присудили степень кандидата естественных наук.

Бутлерова, как магнитом, тянула живая природа. Вол­жанин, он любил бывать на Волге и ее притоках, где изу­чал насекомых и растения прибрежных лугов, березняков и липовых рощ. Еще студентом вел оживленную переписку с русскими и иностранными энтомологами, читал много работ о насекомых, в том числе о пчелах. В университете по соб­ственной инициативе прослушал необязательный курс лек­ций по сельскому хозяйству и получил основы знаний по земледелию, скотоводству и пчеловодству.

Однако на старших курсах университета главной его привязанностью стала химия.

В 1851 году молодой ученый защитил магистерскую дис­сертацию, посвятив ее изучению органических соединений, а через три года — диссертацию об эфирных маслах на степень доктора физики и химии.

Свободное от учебных занятий каникулярное время он вместе со своей семьей проводил обычно в Бутлеровке, не­далеко от Казани, своем родовом имении, полученном в на­следство от отца. Здесь увлекся земледелием и садоводст­вом, выращивал декоративные растения, цветы, проводил всевозможные ботанические эксперименты, столярничал.

Однажды летом в деревне у Бутлерова гостил его уни­верситетский друг, ученый и писатель Н.П.Вагнер, который задумал написать обширный труд о пчелах. Он привез чер­тежи и просил изготовить наблюдательный улей. Коща не­большой стеклянный “домик”, заселенный пчелами, поста­вили в зале на окне и начали наблюдения, Бутлеров не мог от него оторваться. Он настолько заинтересовался жизнью этих насекомых, о которых до этого знал сравнительно не­много, совершенно не общаясь с ними, что решил во что бы то ни стало завести пчел. На следующий год в его саду стояло уже несколько колодных ульев.

Постепенно пчеловодство захватило Бутлерова серьезно — и как практика, и как ученого. Он сделал себе наблюда­тельный улей, стал внимательно изучать жизнь пчел, де­тально ознакомился с отечественной и зарубежной пчело­водной литературой, выбрав наиболее полезным для себя руководство немецкого пчеловода с мировым именем А.Бер- лепша, которое читал в подлиннике.

Хотя, кроме колод, у Бутлерова были и дощатые ульи, придуманные местными умельцами, разбирать их или про­водить в них какие-либо работы с пчелами было невозмож­но. В то же время зарубежные пчеловоды уже пользовались более совершенными рамочными ульями.

Из иностранных публикаций ученый знал об итальян­ских пчелах, их отличных качествах. Ему, естественно, за­хотелось иметь итальянок у себя. К счастью, такой случай вскоре представился.

В августе 1867 года Бутлеров отправился в заграничную командировку, ще ему предстояло встретиться со своими кол­легами — зарубежными химиками. Он побывал в Германии, Италии, во Франции, а весной 1868 года вернулся в Россию и провез в родную Бутлеровку подаренные ему в Италии две небольшие семейки чистокровных итальянских пчел.

“Привезенные итальянки, — вспоминал он, — сидели в ящиках с рамками Берлепша. Тут впервые убедился я в возможности легко и без затруднений, не пачкаясь медом, не ломая сотов, разбирать гнездо, и тотчас приступил к ус­тройству колодных стояков с рамками Берлепша. В этот же год, осенью, было выбрано место для второго отдаленного пчельника, чтобы удобнее было приступить к искусственно­му размножению. Появление на пасеке итальянок, особенно меня интересовавших, и увиденная на деле возможность распоряжаться пчелами благодаря рамочным ульям приохо­тили меня больше к делу и заставили серьезно приняться за него собственными руками”.

Этой же весной академик выписал из Италии еще две семейки и усердно принялся за их размножение на своей пасеке. В течение лета заменил среднерусских маток на итальянских, перевел всех пчел в рамочные ульи. Это были первые итальянки в России — факт сам по себе примеча­тельный, исторически значимый.

Бутлеров освоил технику искусственного вывода маток и формирования новых семей, бесспорно, составляющих осно­ву рационального пчеловодства. Никогда еще с такой любо­вью и настойчивостью не занимался он пчеловодством и никогда прежде не имел такой уверенности, что эту от­расль сельского хозяйства ожидает большое будущее.

В кругу передовых пчеловодов. Борьба за пере­устройство отрасли.

В Казанском университете профессор Бутлеров читал лекции по химии, физике, физической гео­графии, заведовал кафедрой химии, одно время был ректором университета, вел большую исследовательскую работу, руко­водил научными разработками молодых ученых, много писал. В университете он создал крупнейшую школу химиков.

Успешная профессорско-преподавательская и плодотвор­ная научная деятельность Бутлерова сделали его имя изве­стным не только в России, но и далеко за ее пределами.

Пока ученый находился за границей, его по рекоменда­ции Менделеева избрали профессором Петербургского уни­верситета. Сюда, в столицу, в центр научной жизни, при­глашали лучшие силы из провинциальных высших учебных заведений.

Почти двадцать лет занял петербургский период в жиз­ни Бутлерова. Это было время пробуждения и расцвета ес­тествознания в России, пропаганды материалистического мировоззрения. Идеи просветительства, присущие передо­вым людям того времени, пронизывают всю научную, педа­гогическую и общественную деятельность Бутлерова.

Во всю силу развернулся в Петербурге незаурядный та­лант Бутлерова-пчеловода и просветителя. Здесь, на заседа­нии Вольного экономического общества — одного из ста­рейших и влиятельнейших обществ России, — 25 ноября 1871 года он выступил с докладом “О мерах к распростра­нению в России рационального пчеловодства”, ставшим по­воротным событием в истории пчеловодства страны, поло­жившим прочные основы его возрождения на новых, науч­ных началах. В нем сообщил он направление на многие го­ды вперед.

Пчеловодство России переживало упадок, его поразил глубокий кризис — снизились медосборы, сократились пасе­ки. Если раньше, по свидетельству Витвицкого, ежегодно за границу продавали меда и воска на несколько миллионов рублей, то теперь, напротив, эти продукты начали ввозить в Россию. В 1872 году, в частности, было закуплено воска около 44 тысяч пудов и меда 13 тысяч пудов. Упадок пче­ловодного промысла был вызван главным образом интенсив­ной вырубкой лесов и распашкой лугов — основных источ­ников меда. В этих изменившихся условиях старая колод­ная система пчеловодства оказалась бессильной производить достаточное количество продуктов и удовлетворять на них спрос. Вести пчеловодство по-старому стало невозможно.

Возникла необходимость коренного улучшения приемов ухода за пчелами и внедрения вместо колоды разборных рамочных ульев. Требовалась принципиально новая рацио­нальная технология пчеловодства. Об этом со всей убеди­тельностью как раз и говорил Бутлеров: “Единственное спа­сение нашего пчеловодства заключается в рациональном ве­дении дела, а для этого нужно, прежде всего, знание, зна­комство с натурой пчелы и с пчеловодными приемами, на ней основанными… Незнание — главный враг русского пче­ловодства”. При умении, по его словам, мед можно полу­чать и на Соловках.

Разработка основ рационального пчеловодства.

В своих капитальных книгах, многочисленных статьях и захватывающих по интересу публичных выступлениях Бутле­ров впервые в России раскрыл особенности рационального пчеловодства, заложил его теоретические основы, разработал технологические принципы. Теории в практической деятель­ности он придавал исключительное, если не решающее значе­ние: “Можно знать о существовании известного предмета, из­вестного явления, можно уметь пользоваться тем или другим отрывочным сведением для удовлетворения своих насущных потребностей, но это — не то знание, о когорт я говорю. Только тогда, когда является понимание явлений, обобщение, теория, когда более и более постигаются законы, управляю­щие явлением, только тоща начинается истинное челове­ческое знание… Это знание позволяет направлять силы при­роды по усмотрению, сообразно целям”. И в пчеловодстве ученый остался верным своему взгляду на роль теории в по­знании закономерностей жизни медоносных пчел и управле­нии их инстинктами. “Несомненно, что практика в пчеловод­стве великое дело, — подчеркивал он, — но только и она без знания теории — мертва”. Без теории нет предвидения, фак­ты повисают в воздухе.

В предварительном проекте правил для устройства част­ных школ пчеловодства он указывал, что преподавание пчеловодства не должно ограничиваться простым заучива­нием правил. “Необходимо довести учеников до полного са­мостоятельного понимания дела, так, чтобы каждый ученик владел бы вполне теорией пчеловодства, то есть обладал бы полным знанием жизни пчелы и умел по собственному со­ображению прилагать его во всех разнообразных, могущих встретиться в практике случаях”. Он не раз повторял совет знаменитого немецкого теоретика и практика А. Берлепша: “Прежде всего изучайте теорию, а не то на всю жизнь ос­танетесь практиками-пачкунами”. Без теории начинающий пчеловод до старости останется начинающим.

Постоянно общаясь с пчеловодами России, Бутлеров — апостол рационального пчеловодства, на каждом шагу убеж­дался в том, что им не хватает современных теоретических знаний, что слишком велика у них инерция старых привы­чек. Только теория могла разрушить субъективизм и кус­тарщину, свойственную старым пчеловодам. Ни один вопрос не удастся решить правильно, если он не обоснован теоре­тически. Только вполне понимая жизнь пчелиной семьи, можно вести разумное пчеловодное хозяйство. “Толковое пчеловодство, — утверждал он, — действительно немысли­мо без знакомства с теорией, то есть с основными положе­ниями естественной истории пчелы”. Знание биологии пче­линой семьи и законов ее жизнедеятельности, таким обра­зом, выдвигалось им как основа практического пчеловодст­ва, его фундамент. Пчеловод, пренебрегающий теоретиче­скими сведениями, похож на птицу с одним крылом.

Впервые в истории пчеловодства жизнь пчелиной семьи как коллективного организма и все ее проявления рассмат­ривались ученым в единстве с внешней средой. Такой принципиально новый и, безусловно, единственно правиль­ный подход стал возможен благодаря выдающимся достиже­ниям естествознания второй половины XIX века. Деятель­ность Бутлерова-пчеловода как раз приходится на период бурного развития естественных наук в России, когда под влиянием эволюционной теории Ч. Дарвина утверждался диалектический взгляд на природу. Именно в это время на­блюдается блестящий расцвет творческой деятельности на­ших выдающихся ученых-пчеловодов.

Бутлеров раскрывал жизнь пчел и законы, управляющие их деятельностью, в неразрывной взаимосвязи и взаимо­зависимости. Этот принцип лег в основу разработанной им теории пчеловодства. Он выдвинул два важнейших положе­ния: взаимосвязь особей в семье, с одной стороны, и зави­симость пчелиной семьи от условий, складывающихся в природе, — с другой. Только зная это, по мнению ученого, можно рациональнее использовать производительную спо­собность пчел, влиять на них в выгодном для нас направле­нии, лучше воспользоваться тем, что дает природа.

Пчелиная семья — прежде всего нечто единое, все дей­ствия которого направлены к какой-то определенной цели.

Это организм, способный самостоятельно, без какой-либо помощи, жить, развиваться и размножаться, с хорошо отре­гулированной и надежной системой самообеспечения и са­мосохранения.

Состав семьи, численное соотношение пчел в ней на разных этапах развития, как считал ученый, вполне естест­венны и обусловлены ее жизненными потребностями и сре­дой, в которой она обитает.

Действиями всех особей семьи, по утверждению Бутле­рова, руководят их естественные потребности, которые вло­жила в них природа. Притом эти инстинктивные потребно­сти не так обширны, как кажется на первый взгляд. Напро­тив, они очень ограничены и специализированы. И в этом высочайшая степень их совершенства. Матка, в частности, постоянно откладывает яйца, и на этом “круг ее обязанно­стей” замыкается. Пчелы выполняют все работы, однако в основном занимаются выращиванием расплода и сбором ме­да. Притом ульевые работы лежат преимущественно на мо­лодых пчелах, а полевые — на пчелах зрелого возраста.

Такое довольно узкое разграничение в выполнении ра­бот, как считал Бутлеров, оказалось весьма целесообразным для семьи. Из отдельных операций, выполняемых каждой особью индивидуально и произвольно согласно природным потребностям, как раз и слагается стройность жизни всей семьи как целого биологического объекта.

Трутней, правда, совсем “не интересует”, в каком состо­янии находится их семья, что делается в гнезде. Но своей безучастностью они не нарушают гармонию семьи. Больше того, трутни подчеркивают ее зрелость и биологическую полноценность, которую она достигает на определенном этапе своего развития.

Однако, как полагал Бутлеров, этого все-таки недоста­точно для того, чтобы понять тонкий механизм жизнедея­тельности медоносных пчел и выработать надежные методы управления им. Очень важно установить, в каких связях и взаимодействиях находятся члены многотысячного сообще­ства насекомых, что управляет их поведенческими актами. И он довольно подробно прослеживает взаимоотношения особей, влияние на них внешней среды.

Матка кладет яйца не по своему желанию, как считали прежде, а лишь при определенных, благоприятствующих это­му условиях, в частости при сравнительно высокой темпера­туре в гнезде, хорошем питании, достаточном количестве сво­бодных ячеек. Корм в изобилии дают матке пчелы. Они же готовят и ячейки, необходимые для кладки яиц, поддержива­ют в улье нужную температуру и влажность. Энергаю дея­тельности матки, таким образом, во многом определяют пче­лы, а не наоборот, как полагали до этого.

В воздействии на матку сами пчелы ограничены услови­ями среды — взятком в природе, температурой наружного воздуха, заготовленными запасами корма. Если пчелы по каким-то причинам не имеют возможности добывать пищу (холодная или дождливая погода, засуха), они, недоедая са­ми, не мо1ут кормить матку молочком так обильно, как требуется для откладки большого количества яиц. Кстати, то же наблюдается и при малых запасах меда и перга в гнезде. Но даже если взяток будет хорошим, а гнездо тес­ным и строить новые соты неще, пчелы вопреки непреодо­лимому природному стремлению матки откладывать яйца зальют свободные ячейки свежим медом и ограничат ее деятельность. В итоге это принесет вред семье, уменьшив силу. Деятельность матки, таким образом, хотя и не прямо, а через пчел, регулируется внешней средой.

“Указанная взаимная зависимость между сбором и червле­нием, — писал Бутлеров, — и зависимость того и другого от внешних условий представляет одно из самых важных обсто­ятельств между теми, которые рациональному пчеловоду при­ходится иметь в виду”. Задача пчеловода — способствовать как можно большему увеличению количества расплода в семье, а для этого он обязан заботиться о том, чтобы пчелы весной находились в условиях хорошего медосбора. Лучшее место для весеннего развития пчел, по мнению ученого, — лес, где весьма благоприятны микроклиматические условия и где бывает много ранних медоносов.

Но Бутлеров-теоретик не оставлял в стороне и другие довольно существенные факторы, заметно влияющие на рост и состояние семьи, ее работоспособность и продуктивность. К ним он относил качество матки, форму и объем жилища, количество кормовых запасов, технологию ухода. Только высокоплодовитая матка может обеспечить семье силу, необходимую для медосбора. Лежак, в частности, по словам Бутлерова, менее способствует работе матки; стояк, по форме близкий к естественному жилищу, наоборот, бла­гоприятствует этому, и в нем всегда бывает больше распло­да. В тесном гнезде семья не станет сильной. Малопригодно для роста и старое гнездо. Слабая или недостаточно силь­ная семья соберет мало меда. Так замыкается круг.

Если в гнезде мизерные запасы корма, пчелы при небла­гоприятной погоде будут голодать и не смогут подготовить резервы к главному взятку. Хорошую кормообеспеченность в период роста семьи ученый справедливо считал мощным фактором снижения отрицательного воздействия внешней среды. Значит накоплением массы пчел можно управлять. Темп роста прямо пропорционален количеству корма в гнезде. “Один из пчеловодов совершенно верно сказал, что пчелы дают мед, а мед дает пчел, — говорил ученый, — и в самом деле, нужно иметь в начале лета как можно боль­ше пчел в ульях, чтобы получить к осени по возможности много меда; а для того, чтобы пчел в улье прибывало, на­добно, чтобы семья имела и получала — от природы ли, от человека ли — достаточное количество меда”. Только при этом условии, утверждал Бутлеров, можно “довольно верно идти к своей цели”. Мед и перга — это не просто корм, а мощное средство, определяющее темп роста семьи, важней­ший фактор рационального пчеловодства. Поэтому вполне закономерен вывод для практики — всегда иметь в гнездах большие кормовые запасы. Многие пчеловоды знали об этом по своему опыту или из книг Витвицкого, но не могли объяснить, в чем проявляется влияние кормов на физиоло­гическое состояние семей.

Глубокое теоретическое обоснование получило роение. Природа поставила перед пчелиной семьей задачу сохра­нить себя в потомстве, дать начало жизни новым семьям. Однако это не всегда совпадает с планами пчеловода. Ему нужен мед, и чем больше, тем лучше. А роевые семьи не­достаточно заботятся о сборе меда, заготавливают его зна­чительно меньше, чем не вошедшие в роевое состояние.

Возникновение роения Бутлеров объясняет несоответст­вием количества ячеек потребностям матки в яйцекладке. В ходе взятка и заполнения гнезда медом и расплодом матке становится негде класть яйца: площади свободных сотов со­кращаются, и наступает такое время, когда даже ячейки, только освободившиеся от вышедших пчел, заполняются нектаром. Вопреки потребностям матки и помимо “воли” самих пчел, яйцекладка ограничивается. Стремление соби­рать корм, по словам Бутлерова, пересиливает и угнетает стремление к размножению. “То время, когда деятельности эти, можно сказать, борются между собой и уравновешива­ются взаимно, одна увеличиваясь, другая уменьшаясь, и есть именно время роения” — такова выдвинутая ученым теория роения. Он поэтому рекомендовал содержать пчел в просторном гнезде, где они постоянно имели бы место для размещения запасов меда и перга, а матка — для кладки яйц. Тогда нагрузка на пчел, кормящих расплод, не снижа­ется. При этом условии сохраняется равновесие, необходи­мое для нормальной жизнедеятельности пчелиной семьи. Она будет менее склонна к роению. “Если отдельные орга­ны этого сложного организма, — писал он, — действуют согласно и находятся в известном равновесии между собой, то — как и во всяком организме — дело идет хорошо”.

Чтобы избежать нарушения равновесия во взаимоотно­шениях особей, которое неизбежно приводит к роению и снижению продуктивности, Бутлеров рекомендовал отби­рать часть пчел и расплода для искусственно созданных се­мей — отводков или передавать их семьям, нуждающимся в подкреплении. Это оказывает сильное противороевое дей­ствие, повышает энергию роста семьи и не уменьшает, ме­досборов. Отбор пчел, по его наблюдениям, более благо­творно влияет на рабочее состояние семьи, чем удаление расплода. Это очень важное наблюдение, к сожалению, практикой недооценивается.

Данное ученым объяснение механизма роения, в основу которого положено несоответствие между количеством рас­плода и пчел, справедливо до сих пор. Рациональная техно­логия естественное роение не допускает. Предложенный Бутлеровым противороевый прием — организация отводков — в современном практическом пчеловодстве считается са­мым надежным.

Довольно широко распространенную в то время теорию ограничения работы матки за месяц до окончания медосбо­ра, которая утверждала, что пчелы, развивающиеся в этот период, не будут участвовать во взятках, Бутлеров прини­мал с оговорками. Он справедливо считал, что пчелы, не вылетавшие за нектаром, тоже бывают нужны семьям, осо­бенно тем, которые участвовали в сильных взятках и рас­тратили на них свои резервы. Однако в годы, средние по медосбору, которые встречаются чаще, этот прием, по его мнению, может быть выгодным. При средних взятках, что­бы уменьшить расход меда на выращивание расплода, пче­ловоды как раз и прибегают к ограничению яйцекладки ма­ток разделительными решетками на одном или двух корпу­сах, а то и на нескольких гнездовых сотах.

В современном промышленном и любительском пчело­водстве, когда за сезон используется несколько главных взятков и требуются постоянно сильные семьи, искусствен­ное сокращение вывода расплода путем изоляции матки на небольшой площади считается неэффективным: оно затор­маживает летную энерппо пчел, снижает медосборы и ухудшает качество идущих в зиму семей. Наоборот, часто возникает необходимость в усилении семей летными резер­вами от семей-дублеров или ранее сформированными для этого целыми отводками.